Интересно, что, будучи бывшим рабом, он как-то не задумывался о тяжёлой доле братьев по несчастью. Другие, гнившие в каменоломнях вместе с ним, его и раньше-то ничуть не интересовали. Когда же он бежал и чудом вырвался на волю, собратья по гниению в каменоломнях для Шахтин Кала просто перестали существовать. Все, кто гнёт горб на «культурных» и лижет им зад, не достойны даже капли сочувствия – таковым было непробиваемое жизненное кредо Шахтин Кала. И сам при этом он оказался несгибаемым.
Достойными уважения этого бунтаря стали только те, кто помог ему вырваться из хозяйских цепей, вырвался вместе с ним, сражался рядом с ним со стражей и либо пал геройски под ударами мечей, либо ушёл бок о бок с Шахтин Калом за горный передел. И там, рискуя очутиться в рабстве снова, теперь уже у запредельных варваров, закладывал основы государства бывших рудокопов.
Фортуна с этого момента не покидала Шахтин Кала. Как-то получилось, что вырваться на волю удалось сплочённой группе сильных и свирепых мужчин, не очень молодых, но далеко ещё не старых. Их оказалось почти пятьсот, вооружённых копьями и топорами, отнятыми у стражников, а многим перепали молоты из камня почти волшебной прочности. И как-то получилось, что в течение аж двух недель, скитаясь по степям, они не встретили ни разу воинственных кочевников, зато уж диких коз и лошадей, гусей и разной мелкой дичи им попадалось на пути без счёта.
Встревоженный недавним нападеньем на Харид огромной варварской орды, Орнитагор промешкал с организацией погони. На след сбежавших рудокопов каратели Орнитагора вышли, лишь когда те были далеко в степи, а на пути карателей внезапно встала довольно сильная ватага степняков. Двигайся беглецы чуть медленнее, варвары наверняка напали бы на них. И если б Шахтин Кал не настоял пойти не вдоль Большого Горного Хребта, а прямиком через равнину, к этому кряжу примыкавшую, поймать рабов орнитагорской коннице труда бы не составило…
Но в том-то и дело, что вся жизнь Шахтин Кала и его сподвижников состояла из этих несбывшихся «если». Он знал, что рискует жизнью, которой, несмотря на адские её условия, с самого раннего детства дорожил. Ещё задолго до того, как в голове у Шахтин Кала созрела операция побега, он совершенно точно знал, что когда-нибудь очень сильно рискнёт, потом будет всё время рисковать – и выиграет, и будет и потом выигрывать… чего бы это ему ни стоило.