– Я приветствую тебя, фракиец! – ретиарий поднял правую руку, с запястья которой свисала сеть, не отличимая от ловчей сети на львов и тигров в Африке. Галл был бледен, он предчувствовал приближение своего смертного часа. Но ему хотелось обратить на себя внимание всех ста тысяч праздничных зрителей, особенно женщин. С трибун понеслось женскими голосами: О, приди, о приди, мой красавец галл! О, приди, о, приди, мой красавец галл!
Ему громко желали победы, значит сохранение жизни наперёд, женщины Рима, среди которых было немало патрицианок и весталок, немало и куртизанок. Все ждали его. Приди, мой красавец галл!
– Я приветствую тебя, галл! – ответил секутор и поднял правую руку со сжатым кулаком. Потом они отрепетировано направились к скамье, где возлежал престарелый Сулла, отрёкшийся недавно от своего диктаторства над Римом, но сохранивший популярность и уважение среди плебса и в Сенате. Во всяком случае в Риме никто не помышлял о его свержении или убийстве.
Сулла лениво глянул на подошедших. С серебряной чашей в руке, объёмом с хороший кубок, он приподнялся на ложе, потом сел на скамье, поправил на себе с подчёркнутым достоинством пурпурную хламиду и обратившись к двум консулам слева и справа от себя. сказал грубым голосом: Распорядитесь к началу нашего увеселительного праздника!
Стотысячный цирк взревел. И люди не слышали слов. обращённых консулами к диктатору и слов, которых он бросил в сторону гладиаторов: сдохните оба, а толпа восславит вас пребыванием на Олимпе вместе с богами. Идите и сдохните на потеху народу Рима! Всё! Идите!
– Идущие на смерть, приветствуют тебя, диктатор Сулла! – в разнобой прокричали во всю глотку оба гладиатора. И оба гордо направились сделать круг по арене с приветствием к зрителям:
– Идущие на смерть, приветствуют вас, римский плебс!
– Идущие на смерть, приветствуют вас, ремесленники, вольноотпущенные, городские торговцы, легионеры, менялы!
– Идущие на смерть, приветствуют вас, всадники, патриции, сенаторы, куртизанки и весь прочий римский народ!
Гладиаторы обходили арену цирка под рукоплескания, неистовые крики зрителей, но не теряли своего достоинства. Казалось, они наслаждаются этим – своим величием перед этой толпой, перед диктатором Суллой, взлежащим на скамье покрытом дорогим ковром из Средней Азии и держащим в дрожащей руке серебряный кубок, наполненный янтарным вином. И гордились своей предстоящий смертью у всех их на глазах. Прощались оба, как знать, чем закончится схватка.