Наконец, умиротворённая и осчастливленная толпа вытекла на улицу, и в коридоре стихло. Майор Чеботарёв вышел одетый не по форме в гражданское длинное серое пальто поверх камуфляжа и в серую шапку, сходу спросил Машу:
– Вы обедали? Простите, как вас зовут?
И хотя она представилась по имени-отчеству, красавец просто подтвердил:
– Значит, Маша. А меня Сергей. Пойдем, прогуляемся.
По дороге в парк он купил в лотке кулёк пирожков и две бутылки сока, сел на просохшую под солнцем скамейку и молча протянул Маше пирожок, потом откупорил бутылки об край скамейки и вонзил свои белые, блестящие зубы в прожаренное тёплое тесто. Мечтательно закатил глаза:
– У-у-у, всегда мечтал до отвала наесться пирожков с требухой. А вы?
Маша засмеялась:
– Я тоже. А лёгкий вы человек, Сергей.
Он шутливо замахал рукой:
– Это только на первый взгляд, на самом деле во мне целых семь пудов чистого веса. – Он похлопал себя по животу. – Отяжелел на этой полувоенной-полугражданской службе.
Маша лёгким кивком головы оценила его юмор и посмотрела на небо, где плыл еле заметный в вышине журавлиный или гусиный клин:
– Что-то поздно они сегодня, – заметила она.
– Да, видно, тепло их задержало, – согласился охотно он. – Хорошо им: раз в год туда, раз в год – обратно. А у нас они каждый день летают и всё время в одну сторону.
– Кто? – не поняла Маша.
– Косяки галок. Так мы между собой называем разные приказы и указивки сверху. Ну да ладно о птицах. Значит, у вас сын тоже в армии.
Маша занялась очередным пирожком и лишь кивнула в ответ головой.
– А войска?
– Чего войска?
– В каких частях служит?
– А, спецназ МВД.
– Откуда такие подробности? Такое в письмах не пишут.
– Ездила к нему, знаю. У них ещё береты такие красные.
– Не красные, а краповые. Да-а, это президентская элита, таких частей немного. Питер или Москва?
– Питер.
– Ясно. – Сергей поставил пустую бутылку под скамейку, вытер платком руки и комом сунул его в карман. – Вобщем, Маша, позиция такова: у нас вы о сыне ничего не узнаете, и не потому, что мы такие чёрствые и бездушные, а потому что сами в полном неведении. Опираясь на свой опыт, одно могу сказать: предстоит большая заваруха. Не хочу каркать, но…
Его прервал чей-то жалобный голос:
– Сынок, а, сынок.
Сергей и Маша оглянулись. За их спиной стояла низенькая сухощавая старушка с палкой в одной руке и с брезентовой грязной сумкой – в другой. Одета она была в старое чёрное потёртое пальто, коричневую шалишку и в высокие калоши на шерстяной носок. Она прятала от них свой виноватый, подёрнутый дымкой безысходности взгляд своих чистых серых глаз.