…И дети рода людей
широко распространились на западе, севере и юге, и радость их была подобна радости утра, когда роса ещё не высохла, и каждый лист ещё зелен.
Но рассвет краток, а день часто нарушает его обещания…
Джон Рональд Руэл Толкиен «Сильмариллион»
Перевод с английского Н. Эстель
Утро. Свежее раннее утро. В воздухе висела прохладная влажность. Я с наслаждением дышала свежестью и собирала ладонью утренний иней с асфальта.
– Приснится же такое! – я не могла постигнуть случившееся и радовалась утру, солнцу и свежему воздуху.
Огляделась. От вчерашней суеты не осталось следа. Все двери ангаров, кроме той, из которой меня выкинули, и входные ворота ограждения были открыты настежь. Утренний ветерок некоторые двери покачивал, в ответ они поскрипывали. Фуры разъехались. Одна лишь высунула нос из дальнего ангара. Людей не было видно.
– Ну, хорошо. Если это сон, подружка, – говорила я себе, – что ты тут делаешь? Каким ветром тебя занесло сюда в такую рань? И от чего ты такая грязная? Ты же не предаёшься пьянству, что бы вот так очнуться утром среди ангаров в виде непристойном.
Как разгадать загадку, я сообразить не могла, а скорее не хотела: так ужасна была эта ночь, и лучше вычеркнуть её из памяти, из жизни. Я сидела, прислонившись спиной к стене, вытянув усталые ноги. По земле ветер прошуршал скомканной бело-синей бумажкой, и я почувствовала…
Что?
Что-то не так!
Напряжение?
Есть.
Усиливается!
Откуда?
Я просто сижу на асфальте, утро, солнце…
Подумаешь, странная ночь…
Откуда напряжение?
Почему воздух такой густой и липкий?
Из ангара выходит мужчина. Обычный мужчина, среднего возраста и роста. Идёт ко мне. Медленно. Немного пошатывается. Одну руку придерживает другую. Болит, что ли. Лицо добродушное. Измученное только. Костюмчик на нём знакомый, тот самый спецкостюмчик, бело-синий. Подходит, опирается о стену плечом. Усталый человек. Поднимает усталые глаза, смотрит на меня. Улыбнуться пытается:
– Девушка, шли бы вы отсюда побыстрее. Негоже вам…
Поднимаюсь, ближе подхожу.
– Может, вам помощь нужна, вы так выглядите…
– Как? – перебивает меня и смотрит в глаза. – Не по-человечески? – усмехается.