Вот тут королю чуть не стало плохо.
– А ты… э-э-э…
– Я никого пока не жду. Но до конца года у меня родится мальчик. Хотя я полагаю, что родов не переживу. У меня тоже здоровье попортилось после тюрьмы.
Король помолчал.
– Кто будет отцом мальчика? Анри?
– Нет. И тебе лучше об этом не знать. Но могу только сказать, что мальчик будет умным и сильным. И – жестоким. Что еще нужно, чтобы править?
– Развивать этот ум, – огрызнулся король.
– Именно. Поэтому мне нужна грамота о полном освобождении Торрина от налогов на двадцать лет. И – я хочу забрать туда все нужные мне книги из королевской библиотеки. Все равно Рудольф их не читает, а Абигейль… Фи!
Король еще помолчал.
– Войско, слуги, деньги?
– Деньги. Слуги не нужны. Найму местных. Войско тоже без надобности. Все равно ноги переломают раньше, чем туда доберутся. Завещание и наследную запись на моего сына я хочу в трех экземплярах. Один у меня, один – в архивах короны, один – в главном архиве Светлого Святого. И чтобы они выдали расписку, что этот экземпляр хранится у них и о чем в нем говорится. Со всеми печатями и подписями. Будет лежать у меня в надежном месте. А потом – у моего сына. Если что, мои друзья все сохранят до его совершеннолетия.
– Мишель, ты уверена в том, что говоришь?
– Да. Отец, ты сам знаешь, Рудольф будет плохим королем. Он неглупый. И в то же время… слабый. Внушаемый. Легко управляемый. Абигейль – вот кто будет сидеть на твоем троне. Вместе со всей своей сучьей родней.
Его величество только кулаки сжал.
– Знаю. Но еще одного сына у меня нет. А твой ребенок… когда еще он вырастет, да и дадут ли ему это сделать?
– Не знаю. Но из Торрина он никуда до совершеннолетия не поедет. А уж обезопасить его там – это мое личное дело.
– А справишься?
– Не я. Я только заложу фундамент. Основная тяжесть ляжет на Рика, Анри и Марту. Они справятся. И с воспитанием, и с обучением…
Дед кивнул.
– Мишель, ты точно не хочешь рассказать, что задумала?
– Нет, отец. – Принцесса опустилась на колени около его кресла, взяла холодные ладони отца в свои, изуродованные пыткой, с изломанными пальцами, и стала растирать.
– Я тебя люблю, папа. Очень люблю. И Раденор – тоже. Я никогда не сделаю ничего во вред. Ты помни об этом, ладно?
– Мишель, Мишель…
Несколько минут они сидели молча. О чем думал король? Проклинал судьбу? Неведомых врагов, из-за которых его дочь стала жестокой и холодной? Сына, выросшего на редкость рыцарственным – и бездарным? Невестку с ее родней, которая заполонила Раденор, как саранча – поля? Кто знает…