Оплатой стало безукоризненное здоровье семьи кучера, который увозил из города живую и здоровую Кассандру, а заодно свою мать, жену и двоих детей. Пока никто еще ничего не узнал. Пока не началась паника. Не вспыхнула эпидемия. Не перекрыли дороги. В Лимдоре собирались переждать и они – пару лун, пока не пройдет эпидемия. Но на всякий случай некромант дал супруге несколько хороших защитных амулетов, настроенных на альтернативное отражение непроизнесенной злой воли. А в переводе на нормальный язык так: если владельцу такого амулета кто-то пожелает подохнуть – издохнет сам. Пожелает ногу сломать – и сам окажется на костылях. Пожелает сгореть – хорошо, если сам спасется от пожара.
Надолго таких амулетов не хватало, но Рене искренне надеялся найти свою супругу раньше, чем в них кончится сила.
Кассандра рыдала и обещала дождаться.
Рене проводил карету до ворот и отправился к магу жизни.
Глупо?
Да!
Смертельно опасно?
Да!
Он не мог поступить по-другому.
Просто не мог.
Благородство? Идиотизм? Наивность?
Сложно подобрать определение для ведущих его чувств.
Он знал, что некромантия объявлена вне закона. Знал, что выздоровевшие люди потом побегут к холопу Светлого, исповедуясь и каясь, чтобы их «не запачкала темная скверна». Знал, что его может просто разодрать на клочки озверевшая толпа.
Он все знал.
Но это был его дом. Его город. Его люди, с которыми он разговаривал на улицах и выпивал в трактире. Вместе молился и вместе нарушал закон. Смеялся и танцевал на праздниках. Через два дома от него жила Фаншетта Мерло – симпатичная когда-то девчушка, в которую он был тайно влюблен в юности, а теперь счастливая толстушка, мать шестерых детей. Она каждый раз улыбалась Рене, а ее муж, знаменитый на весь город сапожник, частенько приглашал его в гости. Дети лезли к Рене на колени и просили рассказать сказку «пло лыцалей…».
Если он уедет, они все наверняка умрут. Ведь у них нет денег на лечение. Да и некроманты не страдают любовью к людям и желанием помогать закону.
Рене же…
Он никогда не был отверженным. А когда у него появилась Касси – стал еще и на редкость счастливым некромантом. И стал задумываться о людях.
Трактирщик дядюшка Дженн. И его три хорошенькие дочки, разносящие тяжелые подносы и очаровательно краснеющие от каждого грубого слова. В таверну дядюшки Дженна ходили даже благородные господа, потому что там никто не смел даже повысить голос. Не то что грязно выругаться, а просто заорать на соседа.