Желаем приятной
игры!
Получено обязательное задание:
«Обращение к Старосте». Описание: обратитесь к старосте Колотовки,
для определения места жительства на ближайшие три месяца. Срок
выполнения: 12 часов. Штраф за невыполнение: 3
нарушения
Едва я сделал пару шагов по направлению к видневшейся невдалеке
деревне, как перед глазами возникло еще одно сообщение:
Ваша репутация с Губернатором
провинции Серрест уменьшилась на 22 000 пунктов.
Текущий уровень: Ненависть. До
Вражды 12 000 пунктов. В связи с получением граничного значения,
ваш бонус на ежедневное повышение репутации не
действует
Всучили, все-таки. Ну да, я знал, на что подписывался — на
граничное значение отрицательной репутации. Хотя…. Отрицательная
репутация — тоже репутация. Минусовых репутаций в Барлионе всего
четыре уровня: Недоверие, Неприязнь, Вражда и Ненависть. От
Нейтрального отношения до Недоверия — тысяча очков репутации со
знаком минус, до Неприязни — еще три тысячи. Затем шесть тысяч — до
Вражды и двенадцать тысяч — до Ненависти. Я получил сразу максимум!
Играя Охотником, я смог получить Превознесение, граничную
положительную репутацию, только с одной фракцией, да и то через два
года с начала игры, а сейчас: всего три месяца — и сразу Ненависть!
Конечно, Шаман к полумерам не привык, если репутация — так
граничная, созданные предметы — обязательно Легендарные, девушки —
непременно такие, из-за которых попадаешь в тюрьму. Плохо только
одно — Серрест для меня теперь потерян — едва я попаду на глаза
стражникам, вмиг буду отправлен в тюрьму до «выяснения
обстоятельств». Сутки в камере предварительного заключения, а затем
— телепортация к окраинам провинции. В следующий раз в камере я
проведу уже два дня. Потом три — и так далее, без ограничения.
Самое противное, повысить такую репутацию практически невозможно,
необходимо личное вмешательство Императора.
На задворках сознания появились видения потерянной и беззаботной
жизни в замке Жабернатора, но я их быстро развеял и двинулся в
Колотовку. С виду — вполне стандартная средняя деревня; если
считать по трубам, то дворов в семьдесят, не меньше. Деревянные
дома, покрытые деревянной же дранкой, лай собак, веселые крики
детворы, бегающей за орущим благим матом котом, к хвосту которого
что-то привязано — обычная сельская жизнь, какой я ее помню по
пребыванию в гостях у родителей. Огромный частокол по всему
периметру, сделанный из толстых бревен, защищал деревню от темного
леса, до которого от села метров сто. На ум пришло непонятное
выражение «мачтовый лес» — прямые как стрела стволы сосен
возносились высоко в небо, заслоняя густой верхушкой солнце и
создавая внутри леса густые сумерки. Бурелом, кустарники, орешник,
еще какие-то деревья делали лес непроходимым в прямом смысле этого
слова. Только редкие тропинки, очевидно, прорубленные местными
жителями, вели вглубь этого пугающего чуда природы. Несмотря на
такое соседство, вне частокола жизнь не замирала — от самого леса
раскинулись широкие желтые поля каких-то зерновых, зеленые луга, на
которых паслись коровы и овцы, длинные, метров по сто, грядки со
сгорбившимися над ними жителями деревни, машущими тяпками —
атрибутика села была выдержана полностью. Недалеко от дороги,
ведущей в село, стояла кузница, из которой валил густой черный дым
и слышались звонкие удары молота. Зд