- Половина вперед, - выдвинул аргумент Ильгаш. – И все, что
найдете, ваше… ему нужна только женщина. И нужна целой, Халым,
поэтому я и пришел к тебе.
Глава 3. Леди и печаль
Грен пришел в себя быстро.
Он сел.
Огляделся. Потянулся, зевнул широко и, почесав живот,
произнес:
- Не было печали… так по шее настучали, - и шею эту короткую
потер. Потом поднялся, с кряхтением, сопением и, распрямившись,
огляделся и присвистнул. – А наш пострел везде поспел…
Я лишь руками развела.
Стало легче. Немного. Отступила дурнота. И нудная головная боль
откатилась.
- А Тихон, стало быть… - Грен с трудом поднял голову. – Ишь ты…
живой?
И сам себе ответил.
- Живой… что ему сделается, паскудине этакой? Ливи, девочка моя…
ты не могла бы…
Могла бы.
Я стянула лесенку, которая теперь казалась еще более тонкой и
неустойчивой, нежели обычно. Под весом моим она противненько
дребезжала и позвякивала, царапая запыленный бок октоколесера. В
кабине привычно пахло дымом, соляркой и еще чем-то таким же, не
сказать, чтобы неприятным, но вызывающим стойкие ассоциации с
автомобилями.
Тихон лежал, навалившись на рычаги. В щеку его упирался
шестигранный управляющий кристалл, а руки свисали почти до
пола.
- Эй, - я осторожно коснулась плеча и отдернула руку, которую
будто в кипяток опустили. – Ой!
Пальцы покраснели и… и будто дымкой окутались.
Жемчужной.
Мягкой.
Боль отступила, а вместо нее появилось ощущение тепла, такого…
волшебного тепла, которое растекалось по крови.
…как коньяк…
…сходные ощущения… и голова так же кружится… и танцевать охота…
и сил прилив ощущаю невероятный… я бы, пожалуй, сейчас сотворила
что-то этакое… этакое…
Я рассмеялась от восторга.
И очнулась, когда щеку обожгло.
- Легче? – спросил Тихон, глядя на меня спокойно, равнодушно
даже.
- Д-да…
Я коснулась горящей щеки.
- Извини.
Кабина вдруг показалась такой маленькой и тесной. А Тихон… что я
о нем знаю? Он безобиден… выглядит безобидным и только… он выше
меня. И сильнее… и вообще нелюдь… и то, что он был вежлив, ничего
не означает. Легко принять вежливость за что-то большее.
- Это ты меня извини, - Тихон потер виски. – Теперь ты поняла,
почему твои… предки так ценили нас…
Он оперся о стену кабины. И навис надо мной. И я сама себе
показалась вдруг жалкой, ничтожной даже.
- Сила, да? – и голос дрожал.
Тихон кивнул.