Деревья, совсем недавно казавшиеся мне великанами из сказки,
теперь внушали только страх. Я летела меж дубов, иногда озираясь по
сторонам, но при этом скорость свою не сбавляла. И, в конце концов,
проламываясь сквозь возникшие на пути кусты, чуть не сшибла
какого-то здорового лысого мужчину, застывшего в лишающей
разнотолков стойке. Мгновенно затормозив, я уж было хотела
извиниться за свой беспардонный галоп, но тут меня вновь «накрыло»,
теперь ужеокончательно.
Предательские кусты оказались придорожными и я, вмиг забыв про
«пострадавшего», выскочила на выложенную камнем гладь. В нескольких
метрах от себя, заметила, как в тумане, двух всадников посреди
дороги и, рядом с ними, лошадь без седока. А неизвестная мне
диктор, в это время «заливалась соловьем».Не помогали ни заткнутые
уши, ни мычание, которое я издавала, закатывая глаза. Я даже
попыталась воззвать к помощи пораженных таким зрелищем незнакомцев,
но они, видимо, из инстинкта самосохранения, с места не сдвинулись.
В конце концов, смирившись с судьбой, я решила дослушать текст до
конца и обреченно шлепнулась прямо на дорожные камни: «… всегда
рады гостям, пришедшим с добрыми намерениями. В подтверждение этому
вы с этого момента и до конца пребывания в пределах страны, сможете
свободно понимать наш государственный язык, общаться на нем, читать
и писать. За сопроводительной грамотой обращайтесь в пограничную
канцелярию правителя этих земель, графа Озерского. Да хранит вас
судьба! Да прибудет с вами здравый смысл!»..
Здравый смысл... И тут до меня, как сквозь пелену, медленно стал
доходить истинный смысл, наконец-то, прослушанного до конца,
послания. Это была своеобразная «памятка интуристу», прибывающему в
страну, под названием Ладмения.
- Точно... - пораженно обвела я глазами вокруг и, уже вполне
осмысленно, смогла насладиться результатами своего
представления.
А насладиться было чем: всадники, один, уже далеко не юный, с
глубоко посаженными глазками, другой, чуть помоложе и шире в
плечах, с «боксерским» носом, смотрели на меня, как на умалишенную.
Пожилой, в подтверждение моих выводов, держал руку на чуть
выдвинутом из ножен мече. Третий, он же «пострадавший», стоял на
обочине, недалеко от места нашей с ним «встречи» и, скрестив руки
на груди, беззаботно скалился во весь рот. На вид мужчине было лет
тридцать пять. А его ястребиный нос с вздернутым кверху раздвоенным
подбородком, такому, вроде бы дружелюбному проявлению эмоций,
придавали совершенно двусмысленный вид.