Как говорят в народе, беда не ходит одна. Ветерок, который так жестоко расправился с моей подружкой, стал постепенно усиливаться. Наступил тот момент, когда на меня хлынул настоящий тропический дождь. Забившись в свое бунгало, я завернулся в одеяло, которое мне самому пришлось соткать из пальмовых листьев. Хоть дождь и был теплым, но я замерзал. Меня трясло не то от вина, не то от осознания того, что я теперь «вдовец». Меня трясло от мгновенно погибших нервных клеток которые умерли во мне вместе с Алисой.
– Б, б, б, б, б, б – какая холодрыга, – причитал я, свернувшись в позу эмбриона. У Робинзона Крузо хоть были козы, – сказал вслух я, – и Пятница, а у меня теперь ничего и никого нет. Кто согреть мою душу?
Я словно голый стоял среди огромной степи, где невозможно было укрыться ни от ветра, ни от дождя. Опьянение перемешалось с душевной пустотой, и этот дьявольский коктейль рвал меня на куски.
Ветер и дождь бушевал всю ночь. Океан, словно взбесился, выбрасывая на берег волны высотой с двухэтажный дом, но мне в эти жуткие минуты апокалипсиса было все равно. Вместе с Алисой умер и я. Натянув на себя жалкие остатки одежды, и закутавшись в циновку, я вдруг захотел умереть. Выпив с горя утраты еще бутылку вина, я уснул пьяным сном чтобы не ощущать и не видеть своей кончины. Впервые за все эти месяца я спал один – без своей любимой, которая на протяжении всей жизни на острове разделяла мое одиночество.
К утру ураган стих. Проснувшись, я обнаружил, что часть жилища этот ужасный шквал слегка потрепал, но не настолько, чтобы об этом сожалеть. Поправив стену и затянув веревками бамбуковые жерди, которые расшатал ветер, я решил прогуляться по кромке воды и принести свежей родниковой воды. Меня мучил похмельный сушняк. Во рту все пересохло и мне казалось что пока я спал, скунсы гадили в мой рот используя его вместо унитаза. Странное предчувствие тревожило мне душу. Мне было интересно, что мог принести этот ужасный шторм. Обычно после такого урагана на берегу можно было найти не только бочку с бензином, но и целый контейнер с китайскими пуховиками или паленой радиотехникой, который смыл с контейнеровоза подобный девятый вал. Взяв пару пластиковых канистр для воды, я направился к ручейку, где когда— то причалила моя спасительница Алиска. Пройдя пару миль, я увидел на берегу нечто такое, что заставило меня спрятаться в гущу прибрежных растений. Словно барс я стал красться к тому месту, где на песке лежал разбитый баркас. Затаившись в зарослях, я стал наблюдать, опасаясь, что на берег высадились кровожадные туземцы. Было интересно, кого могло занести в это забытое богом место и что хотели эти непрошеные гости. Часа два я лежал неподвижно, прислушиваясь к малейшему шороху, но вокруг баркаса и на острове было тихо. Лишь волны накатывая на берег, шумели как всегда. Набравшись смелости, я пригибаясь к земле вышел из своего укрытия. Я был похож на Робинзона Крузо, впервые за долгие годы увидевшего людей. Сжимая в руке, острый как бритва обсидиановый нож, я осторожно приблизился к судну. Я ждал, что сейчас кто— то выпрыгнет мне на встречу и схватит меня за горло. Было тихо. Борт баркаса был проломлен и я, сгорая от любопытства, заглянул в трюм. Вода, капая сквозь палубу, гулко плюхалась в лужу на дне трюма, и этот звук эхом разносился по всему судну. Вскарабкавшись на палубу, я обнаружил, что капитанская рубка пуста. Стекла были разбиты, а на штурвале висела целая охапка морских водорослей. Открыв люк в каюту, я обнаружил там мертвое тело. Африканец цвета перезрелого баклажана лежал лицом вниз. По всей вероятности он захлебнулся или просто сломал себе шейные позвонки, ударившись головой в переборку. В трюме было по колено воды. Вспомнив про умершую вчера Алису, я понял, что Бог послал мне этот баркас.