Таким способом Норильск компенсирует нехватку атмосферного тепла. А еще переулками, сооруженными в стиле южного классицизма, тропическим декором в точках общепита и бесчисленными объявлениями о том, где можно сделать африканские дреды.
О чем бы ни заходили разговоры в этих краях, они обязательно сводятся к шахтам, к медеплавильным цехам, мульдам, конвертерам, шуровкам. Я, собственно, тоже приехал провести один день в шахте под названием «Надежда». Экипировавшись в портянки, в резиновые сапоги, штаны, куртку, противогаз, каску и расписавшись за налобный фонарь, мы с мастером бригады бульдозеристов Сергеем Будановым минут пятнадцать спускались в лифте.
– Сколько еще? – спрашивал я.
– Скоро, – подбадривал мастер. – А что ты хочешь, как-никак самая глубокая могила.
– Что?
– Да эт я так.
Внизу стоял на рельсах подземный почти игрушечный поезд. Маленький остроносый машинист восседал в своем кресле, словно король троллей. На расстоянии его вытянутой руки тускло блестели электрические провода и уходили в сторону преисподней. В электровозе, как в тракторах 30-х годов, отсутствовала кабина.
– А что же у вас и локомотивное депо есть? – попытался завязать я с ним узкопрофессиональный разговор.
– Имеется, – важно сказал король троллей.
– И составители поездов?
– Конечно, – глянул он на меня юркими глазками.
– Какова же протяженность этих железных дорог?
– Пять тысяч километров, – невозмутимо ответил король.
– Вероятно, вы хотели сказать, пять сотен километров? – настаивал на точности я.
Король троллей в кривой ухмылке дернул щекой и погудел.
Он был исполнен величия настоящего космонавта.
Согнувшись в три погибели, я протиснулся в вагон. Мастер Буданов берег мне место. Двери в вагон были похожи на ставни на деревенских домах, их следует закрывать вручную, на щеколду. Вагон тут же погружался во тьму. И только в узкую щель видны были тени от зеленого фонаря, чьи-то притопывающие пыльные сапоги. И пошёл поезд, пошёл.
Так в темноте мы проехали восемь станций. На некоторых входили люди, на некоторых выходили. Совсем как в настоящих поездах.
Мастер дернул меня за рукав: – Наша.
Мы вышли и помедлили, дожидаясь кого-то с долотом.
– Долото-то взял? – спросил мастер этого кого-то.
– Взял, – басовито ответили ему.
– Это хорошо, что ты долото взял.
«Наверное, воздуха мало,» – подумал я об этих сомнамбулических диалогах