Вспомнилось мне старое стихотворение.
Было довольно прохладно. Хорошо, что Пастор быстро разжёг костёр. И в этой вселенной совсем скоро стало вполне тепло и уютно.
– Все рано или поздно приходят к вере, только у каждого свой путь, – говорил Пастор, подбрасывая новые ветки в костёр, – все мы твари божии…
– И верим в чудо, – продолжил он, – несмотря ни на что…
Ветки затрещали в огне, скрыв от меня последние слова Пастора в этой фразе.
Присутствующие говорил много, сумбурно, о душе, религии, родителях, советском кинематографе, эстраде и сложных путях нынешнего андеграунда, этого глубокого подполья современного бытия.
– Глубже уже ад, – саркастически улыбался Илья, – так что можно распродавать свои песни. Распродажа! Глобальный Sale на души! Следующая остановка – конечная!
Народ ржал. У кого насколько хватало сил.
Мне было грустно.
Пели, и пели тоже грустно: «Бабушка в реке котят топила…»
Глебу в этой песне удавались невероятные жалобные и настолько обречённые интонации, что у меня слёзы на глаза наворачивались сами собой…
– Но, это вообще может быть про метафизический рай… Наверное… Просто слишком иносказательно и, издалека, зашли, – подумала было я…
Песня совсем не укладывалась в новую вселенную. Было тепло и уютно, руки согревала чашка с мятным чаем, время текло мягко и очаровывало своей благодатью.
– Кто придумал этот мир, я? Неужели можно вписать в него весь этот сумасбродный народ, столько монстров в одной голове, нет, говорят это коллективная галлюцинация, ничего приятная, ничего, что я у вас тут посижу на пенёчке с чаёчком?
Я только стихотворение
вспомню и запишу
а завтра условно его же сожгу
будет утробно выть,
чудеса
я живу
голоса, чудеса…
– Нет, аутодафе отменяется. Не надо. Чудеса творятся, только чудеса, – думала я про себя.
Гитара звучала требовательно, бдительно не отпуская своё внимание, она тянула к себе взгляд, завораживала. Я проникла в струны, но там не было магии, даже больше скажу, – там она исчезала, я вернулась обратно, прошла по грифу, коснулась пальцев, заглянула в чёрную дыру…
– Зачем она здесь, – подумала я, – для звука, говорят якобы для звука, чтобы звучало…
– Может, нет, может тянет оттуда тёмным холодом, может…
Мои мысли оборвались…
– Скоро, скоро стану я артистом… – пел Глеб и был в этом какой-то покаянный надрыв и неисполненное обещание… Кому? Себе самому или этой вселенной или другой… Стал же уже, тут же стал…