***
Издательство «Фактотум» выпустило мою книгу без излишних проволóчек, да ещё таким тиражом, которому мог бы позавидовать любой маститый писатель. Благодаря этому я успел застать моё сочинение в бумажном, а не в виртуальном воплощении. Вы, возможно, начнёте убеждать меня, что читать книгу с экрана компьютера намного удобнее и проще, к тому же постараетесь напомнить мне, что для изготовления одной тонны бумаги уничтожается 5.3 кубометров леса. И я вас пойму – мне самому до боли жаль зелёных братьев, которые ежедневно гибнут под душераздирающие звуки электропилы. Но я не могу и не хочу променять тот почти первобытный восторг, который испытал при виде собственного имени на обложке настоящей, а не интернетовской книжки! Я был похож на трепетного любовника перед возлежащей на ложе возлюбленной, когда дрожащей рукой впервые касался слов «Стивен Смит», медленно проводя пальцами сначала по «Стивен», потом по «Смит», повторяя выпуклый контур золотистых букв, а затем с конца в начало по «тимС» и по «невитС». И так несколько раз, пока сердце моё не переполнилось умилением и сладостным осознанием того, что под этим именем скрываюсь я. Я! Тот пожизненный неудачник, который наконец-то обрёл славу и известность.
***
Стивен Смит – мой псевдоним. Моё настоящее имя звучит намного проще и не вызывает ни малейших ассоциаций ни с одним из известных в мире имён. Я выдумал его несколько лет тому назад, когда жажда славы одолела меня настолько, что не проходило и дня, чтобы я не бился над вопросом о её достижении. Вам наверняка интересно узнать обо мне больше? Ну, что ж – никаких проблем. Мне пятьдесят шесть лет и это означает, что я на 20 лет пережил Байрона, на 21 год – Моцарта и на 27 – Стивена Крейна. Черты лица мои правильные: прямой нос, мягкий рот и широкий лоб. Свои русые волосы я зачёсываю за уши. У меня тёмно-серые глаза и аккуратно подстриженные усы. Я не подкручиваю их кончики кверху, как это делал Джакомо Пуччини, но и не запускаю до небрежности Марка Твена. Одежду ношу удобную и чтобы обязательно с карманами. Несмотря на привлекательную внешность, в семейной жизни счастлив не был, поэтому развёлся с женой после двухлетнего поиска одинаковости во взглядах на жизнь. Ни общие знакомые, ни совместная любовь к музыке, ни даже благополучный секс – ничто не смогло упрочить наших первоначальных чувств и казавшейся вечной привязанности друг к другу. Я всегда был для жены способным, но не талантливым человеком, то есть тем, кто в потенциале своём «мог бы…». Она говорила, что будь я более честолюбивым и настойчивым, я по меньшей мере мог бы стать известным деятелем науки или культуры. При этом она с полной убеждённостью в своей правоте утверждала, что «в каждом рождён Моцарт». Я же настаивал исключительно на том, что любое проявление таланта является следствием генетически обусловленных особенностей человека, и что степень его развития связана с хорошим воспитанием, образованием и благоприятными условиями жизни. Наши споры длились часами и доходили до той точки, когда удержаться от взаимных оскорблений стоило колоссальных, почти нечеловеческих усилий. В такие моменты она называла меня «бездарем», а я её – «глупой женщиной».