Император Николай I так же, как и Екатерина Великая, мечтал ликвидировать Оттоманскую империю. В тактических целях он иногда выступал не только врагом, но и союзником турок (например, в 1833 г. во время противостояния султану восставшего против него египетского паши Мехмеда-Али). Это было вызвано прежде всего попыткой урегулировать стратегический вопрос о статусе Проливов. И по Ункяр-Искелессийскому договору Россия обещала оказывать военную и морскую помощь Турции, а та, в свою очередь, в соответствующем случае обязывалась закрыть Дарданелльский пролив для иностранных военных кораблей третьих стран. Причем этот договор также вызвал активное противодействие со стороны западных государств (прежде всего Англии и Франции), в результате чего России пришлось разделить покровительство над Турцией с другими державами (Лондонские конвенции 1840 и 1841 гг.).
Император Александр II почти достиг заветной цели российской внешней политики – Константинополя. Он мог решить восточный вопрос в 1878 г., но вновь позиция Англии (угроза войны) и британский флот в Проливах (уже с лета 1877 г. часть британской средиземноморской эскадры находилась в Безикской бухте у входа в Дарданеллы, был подготовлен и десантный отряд) помешали русскому солдату войти в Константинополь. Британский премьер-министр Б. Дизраэли так цинично обрисовывал британские мотивы: «Командная позиция в Персидском заливе превратится в большую нашу цель, в случае если Порта потеряет Армению… Если это поддержать посылкой британского флота на Босфор и высадкой десанта на полуострове Галлиполли… то, я думаю, Оттоманская империя выживет, хоть и перестанет быть державой первого ранга, крепкой и независимой»[5].
Для России начала XX в. вопрос о Проливах – не только вопрос религиозно-политический, но и экономический. 50 % всего русского экспорта проходило через Босфор и Дарданеллы, а также 90 % русского зерна. Стратегическое значение Проливов было связано и с развитием флота – существовавший режим не позволял России в случае необходимости перебрасывать корабли из одного моря на другое.
Во время Первой мировой войны контроль над Проливами – это и главная возможность военно-технического сотрудничества с союзниками по Антанте, а значит, обстоятельство, значительно повышающее боевую упругость русской военной машины.