Леди Персус честно попыталась сосредоточиться и исполнить то, о
чем я ее просил, но волнение и мандраж никак не желали отпускать
ее.
– Я не могу! – Воскликнула она после дюжины безрезультатных
попыток. – Я ощущаю себя словно на допросном стуле! И эта повязка
на глазах не добавляет мне спокойствия!
– Хорошо, попробуем вот так…
Луана могла слышать только шорох моей трущейся чешуи и
позвякивание стекла. И когда я поднес к ее губам открытый флакон,
она тут же с силой стиснула зубы.
– Что это?! – Обеспокоенно спросила она.
– Просто огненная вода, – признался я, не убирая склянку от лица
гостьи. – Она поможет вам расслабиться.
Немного поколебавшись, она все-таки приникла к горлышку и
сделала один большой глоток. Правда, тотчас же подавилась и
закашлялась, орошая свой недешевый наряд каплями еще более
недешевого напитка.
– Кха… кха-кха! Какая дрянь! – Сипло выдохнула она. – Ни за что
бы не подумала, что за это люди готовы платить такие деньги!
– Выпейте еще, домина, – настоял я, – вы больше пролили.
На этот раз гостья уже не пыталась столь опрометчиво высосать
весь флакон одним махом, а цедила его словно брезгливая лошадь на
водопое. Морщилась, фыркала, но продолжала пить. И вскоре небольшая
склянка опустела, а по щекам и шее моей подопытной тут же пошли
небольшие красные пятна.
– Уф… ох… кажется, мне полегчало, – поделилась аристократка,
немного заплетающимся языком. – Я попробую снова…
Теперь у Владеющей действительно получилось погрузиться в
медитативный транс, причем, достаточно быстро. Дыхание ее
выровнялось, а сияние в области солнечного сплетения стало ровнее и
мощнее.
Я обошел кресло с привязанной аристократкой по кругу, любуясь
светом ее Искры в черно-белом демоническом зрении. Такая
притягательная, такая соблазнительная… Признаюсь, иногда я
вспоминал, с каким наслаждением выгрызал блистающий источник
Таасима, и какие непередаваемые ощущения испытывал при этом. И
теперь я пытался найти хотя бы одну причину, почему мне не следует
сделать это вновь, но уже с Луаной…
До боли сжав кулаки, прорывая длинными острыми когтями
чешуйчатую кожу на ладонях, я усилием воли прогнал от себя эти
мысли. Нет, черный обелиск не завладеет мной, как бы не старался. Я
буду пользоваться им, как инструментом, но не более. Тьма не
поработит меня…