Со стороны Большой галереи послышалось гулкое эхо топота бегущих ног, грохот амуниции и громкие голоса. С минуты на минуту поднятые по тревоге гвардейцы и стоявшие в карауле швейцарцы, могли появиться в приёмной королевы. А значит, ей следовало поспешить и незамедлительно спрятать незнакомца в своей комнате.
Конечно же, комната мадам де Ланнуа, которую герцогиня делила с компаньонкой - мадемуазель Элоизой Шанье - не могла претендовать на то, чтобы называться идеальным укрытием для беглеца в случае, если бы гвардейцам вздумалось устроить обыск во всех дворцовых покоях. И к тому же герцогиня остерегалась впутывать мадемуазель Шанье в опасное для её репутации дело. Но, как назло, в комнате, которую по приказу королевы предоставили в пользование мадемуазель Шанье, в одну злополучную ночь вторглись воры, а вслед за ними и гвардейцы, устроившие за ними погоню. Они-то и устроили такой погром, что потребовалось произвести ремонт, который начали и не успели завершить. Поэтому Элоиза Шанье снова поселилась в комнате герцогини де Ланнуа, и в эту ночь её светлости пришлось отправить девушку спать в комнату своей камеристки - мадемуазель Мари. Так что, именно в ту ночь герцогиня осталась в своей комнате одна. И, дожидалась появления незнакомца, о котором её предупредил дю Плесси-Бельер, она коротала время за вязанием, поскольку уснуть в ту ночь было немыслимо.
Переодевшись в ночную сорочку, она надела плотный шлафрок длиной до пят, распустила причёску и надела на голову пышный ночной чепец с тем, чтобы не вызвать ни малейших сомнений в том, что её разбудили во время крепкого сна в случае, если гвардейцы вздумают поднять всех обителей апартаментов свиты королевы.
- Входите же, месье! Сюда! И бога ради, позвольте мне помочь вам! Не пытайтесь сбежать. Из моей комнаты для вас есть только три выхода. Два из них моментально приведут вас к караульным. Третий поможет вам спастись. Но это не раньше, чем я пойму, кто вы такой? Что вы делали в приёмной её величества в этот час?
Это прозвучало довольно сурово, и, судя по поникшим плечам и опущенной голове незнакомца, достаточно внушительно.
- И незнакомец ли? - прошептала, обращаясь уже к самой себе мадам де Ланнуа, и вгляделась в лицо своего ночного гостя, скрытое под густыми вьющимися волосами, упавшими на лоб и глаза. - Такой ли уж незнакомец! Кто вы, месье?