Поинтересоваться едко, что в столь позднее время ходячий детский
сад, не пылающий жаждой знаний, забыл вдруг на кафедре анатомии и
как сюда попал, как хватило мозгов на подобные выкрутасы и чем
собственно Дарья Владимировна думала.
Впрочем, не думала.
Ходячий детский сад сначала вытворяет, а потом только начинает
медленно соображать своей единственной прямой извилиной, во что в
очередной раз влипла.
И сейчас она сначала подпрыгивает.
А её ойканье тонет в звенящем грохоте препарата, что о бетонный
пол ударяется, разлетается осколками и брызгами, расползается по
музею удушающей вонью формалина и заполняется напряженной вязкой
тишиной.
В которой Дарья Владимировна застывает, вытягивается струной, и
поворачивается она ко мне медленно, после паузы.
Растягивает побелевшие губы в подобии улыбки, спрашивает
потеряно:
– К-кирилл А-александрович?
– Что вы здесь делаете? – я интересуюсь спокойно.
Почти.
Душить даже самых раздражающих студентов нельзя.
Как и топить их в формалине.
Пусть в голове и мелькает подлая мысль, что в подвалах хранятся
трупы и спрятать ещё один точно получится – коллеги не выдадут.
Кулич так и поможет.
– А я… я тут… вот…
– Препараты бьёте? – я подхожу неспешно, подсказываю.
Издеваюсь от злости на неё и окончательно испорченный вечер,
который уже перетёк в ночь, что за разборками тоже промелькнет
незаметно.
И надо ещё звонить Лопуху…
– Угу, – Дарья Владимировна соглашается обреченно.
Потухают искры в медовых глазах.
И препарат – полушарие мозга – она пытается незаметно и
по-детски задвинуть под стол.
Дура.
Ходячий детский сад, что весь семестр веселился, улыбался,
развлекался, открывал учебники за ночь до зачёта и ходил на
пересдачи.
Всё же учился.
Вспыхивал радостью, когда за соматическую нервную систему
получил заслуженные и максимальные шесть баллов. И смеялся ходячий
детский сад солнечно даже в самый пасмурный и ненастный день.
Вызывал попеременно желание наорать и улыбнуться в ответ.
– Дарья Владимировна, – я приседаю, подбираю крупный осколок и
на закусившую губу Штерн смотрю снизу вверх, – как думаешь, тебя
сразу отчислят или дадут возможность объясниться?
Она вздрагивает, смотрит огромными глазами.
И, глядя в её глаза, злость напополам с душевным раздраем
накатываются с силой цунами, заставляют раздражённо рявкнуть,
вывести из анабиоза застывшего истукана: