— Да, деточка, наверное, так и сделаю, — покивала старушка.
Тронула морщинистыми пальцами плотный темно-синий лен. — Вот из
этого станем шить. А по поводу мелких пакостников… Элла, ты бы
знала, как отрадно с тобой о них поговорить. Нынешняя молодежь
совсем не верит в фейри, потешаются надо мной… Потому даже если ты
просто поддерживаешь диалог и не хочешь разубеждать старуху в ее
иллюзиях — спасибо!
Я в ответ заверила, что всегда рада поболтать, и точно не
считаю, что над историей нашей земли нужно смеяться.
А сама украдкой вздохнула и покосилась на темнеющее окно, в
котором отражался освещенный огнями главный зал моего ателье.
Я бы и рада не верить в фейри. Да не получается.
До закрытия оставалось немного времени, потому я быстро сняла
мерки, стараясь при этом не заострять внимания на зеркалах и
стеклах. А точнее — на том, что в них отражалось.
Закончив замеры, я пообещала миссис Томпсон, что ее наряд на
майский праздник обязательно будет готов к сроку, и я даже завезу
ей его лично.
За клиенткой хлопнула дверь, отозвавшись едва слышным звоном
колокольчиков, а после с улицы донеслось громкое урчание мотора
старого форда. Старушка категорически отказывалась менять
автомобиль на что-то более современное.
И я осталась наедине с собой.
Стараясь как можно скорее завершить все дела, я мечтала
наконец-то подняться на второй этаж доставшегося от бабули домика.
Там я уже давно занавесила все отражающие поверхности, а вот в
самом ателье это было сложно сделать по техническим причинам.
В ушах зазвенело, и, словно сквозь туман, донесся мягкий мужской
смех. Я потрясла головой и прерывисто выдохнула.
С начала весны зеркала стали вести себя странно. Даже проходя
мимо магазинной витрины, я порой ловила краем глаза странную рябь,
в которой вспыхивали бледно-синие огоньки. И оттуда доносился
мужской голос, едва слышный, но отчетливый. Самый прекрасный в
мире. Он шептал мое имя, словно бархатом касаясь ушей.
А уж когда я оставалась с зеркалом наедине… С любым зеркалом! В
ванной, в коридоре, над туалетным столиком, с крошечным кругляшком
на декоративной подставке, что стоял на моем столе…
Тогда обладателя бархатного голоса можно было увидеть. А шепот с
наступлением сумерек становился все громче и громче.
— Элла, я жду тебя…
Ну вот, снова!
И если еще неделю назад я пыталась себя убедить, что слышать
фейри в двадцать первом веке — моветон, то теперь мне лишь
хотелось, чтобы все это закончилось.