А я тут. Буду сидеть за прялкой и прясть для короля чрезвычайно
ценные нити, из которых он плетет мироздание.
Пальцы невольно сжались в кулаки, и я прерывисто выдохнула,
ощущая боль в корнях волос. Выпрямилась, и едва не отшатнулась!
Потому что прямо передо мной висел в воздухе искристый вихрь, в
центре которого крутилась… расческа.
Точнее, массажная щетка. Золоченая, со светлой щетиной и
зеркальцем на другой стороне она плыла ко мне по воздухе вместе с
шепотом, едва слышным, как падающий снег.
— Госпоже потребуется что-то еще?
К моему стыду протянутая за щеткой рука позорно дрожала. Пальцам
было решительно плевать на вопли разума о том, что трясущиеся лапки
— это недостойно. Нас тут едва в паучих не обратили! Потом на нас
орал брауни, вкрадчиво мурлыкал король, а теперь вот духи
летают!
Вихрь уплотнился, трансформируясь в подобие детской фигурки.
Девочка или мальчик — непонятно. Черты лица смазанные, волосы парят
вокруг головы, словно они легче воздуха, а вместо ног все тот же
вихрь.
— Как тебя зовут? — спросила я, прижимая к груди обжигающе
ледяной металл расчески.
— Тау.
— М-м-м… ты теперь будешь мне помогать, Тау?
Почему-то требовать у короля слуг было просто, а вот спрашивать
в лицо, не слуга ли мне этот маленький вихрь, — стыдно и
неловко.
— Рад служить золотой пряхе, — поклонился дух.
— Спасибо. А где… туалетный столик?
Зеркал в комнате толком не было, а расчесывать свою копну на
ощупь не хотелось.
— Ванная комната еще не готова, но я могу создать вам
зеркало.
Не успела я кивнуть, как с потолка посыпались снежинки.
Стремительно сливаясь между собой, они сначала собрались в снежный
шар, а после он превратился в плоский круг с идеальным покрытием,
из которого на меня с удивлением пялилась потрепанная
обстоятельствами и фейрями блондинка.
Я дотронулась до царапины на щеке, и лишь вздохнула.
— Благодарю тебя, Тау.
— Если понадоблюсь, то достаточно позвать по имени.
Дух поклонился и оставил меня одну.
Причесывалась я медленно, тщательно и печально. И долго. В
результате волосы стали мягкими, прямо шелковыми и создали изрядный
контраст с внешним видом.
Царапина — ладно. Она заживет. Как и сбитые коленки, как и
изодранные, стертые ноги. А вот одежду остается только
выкинуть.
Зеркало, созданное духом, висело в воздухе перед моим лицом, и я
умещалась в нем лишь до груди. Но хватило и этого.