Для того, чтобы это понимание было научным, его нужно вообще отделять от всего, в чем замешаны наши вкусы, интересы, идеалы. «Субъективная социология» была тесно связана с «народническим» социализмом, представлявшим собою чисто практическую программу, которая сама вовсе не вытекала из понимания Лавровым или Михайловским того, как совершается всякая история. В своих «Старых и новых этюдах» я старался доказать, что и экономический материализм представляющий собою официальную историологию социал-демократии, вовсе не так от неё логически неотделим, чтобы нельзя было представить себе социал-демократа, который не был бы экономическим материалистом, или экономического материалиста, который не был бы социал-демократом. Пример последнего сочетания уже был тогда в лице известного Ахилла Лориа, а вскоре после выхода в свет моих «этюдов» Эдуард Бернштейн своим выступлением в «Предпосылках социализма» фактически доказал и возможность существования социал-демократа, не верящего в догмат экономического материализма.
Теория исторического процесса, как и всякая другая научная теория, должна быть теорией самодовлеющей, отнюдь не обоснованием или оправданием какого бы то ни было политического направления – ни реакции, ни консерватизма, ни либерализма, ни радикализма, ни социализма, ни коммунизма, ни анархизма: это все направления к тому или другому стремящейся воли, тому или другому симпатизирующего чувства, а не познающей, добивающейся понимания мысли. Теория исторического процесса должна основываться исключительно на логическом и фактическом фундаментах без малейшей примеси чего-либо, что имеет свой корень в общественной партийности. Она должна показать, как вообще совершается история, и показать с такою убедительностью, чтобы это было одинаково понятно и доказательно для людей, которые в других отношениях разделяются на самые непримиримые лагери. И самый завзятый ретроград, и наиболее ярый революционер одинаково должны признавать, наприм., что дважды два четыре, что площадь треугольника равна половине произведения от помножения основания на высоту, что тела притягиваются прямо пропорционально массам и обратно пропорционально квадратам расстояний между ними, что вода состоит из водорода и кислорода и т. п., почему же они должны думать различно о том, как совершается история, сколько бы ни было разногласий между ними в понимании своих и чужих прав или того, чем должно быть человеческое общество? Разумеется, до такой теории истории далеко, но это все-таки идеал, к которому нужно стремиться. Лучшее средство в деле приближения к подобной цели, это – постоянно различать категории данного в опыте (сущего) и желательного (должного), и потому отделять теоретическое понимание происходящего в действительности от практических требований, предъявляемых нами к будущему, иными словами, не связывать этого понимание со своими общественными стремлениями, тем более что должное не вытекает логически из данного в опыте.