– А ты чё, не помнишь? – не поверила Павловская.
– Помню, – неуверенно ответила Даша. – Но не до конца, – добавила.
– Это наш Николай Михайлович, – с гордостью молвила Таня.
– Тот, про которого вы говорили?
– Он самый, – охотно подтвердила Павловская. – Но ты не знаешь самого интересного, – заговорщицки подмигнула. – Николай Михайлович потом такой класс самообороны показал. Хвалей наш каких-то ублюдков местных созвал, и они проследили за нами, когда мы тебя домой несли, вернее, Николай Михайлович нес, а я дорогу показывала, потому что сеструхе твоей не могли дозвониться. Так вот, когда мы вышли из подъезда, они напали на нас, прикинь!..
– Ты чё?! – удивилась Даша.
– Да Ван Дамм отдыхает! – восхищенно воскликнула Павловская. – Николай Михайлович их как цуцыков сделал, – продолжала. – И все так быстро, прикинь, я даже испугаться не успела. А один с ножом бросился на Николая Михайловича…
– И чё?
– Ты бы видела! – восхищалась воспоминанием и пережитыми ощущениями Павловская. – От одного взгляда Николая Михайловича тот козел нож выронил и просил прощения, как малолетка. А николай Михайлович взял меня за руку, сказал «до свидания», и мы пошли в Дом культуры.
– Чё ты тут сочиняешь, Павловская! – девочек догнали Хвалей с Костальцевым.
– Сочиняют бабы на базаре! – ответила Таня.
– А ты, чё, не баба? – заржал Хвалей.
– Она девочка еще, – встрял Костальцев. – Улавливаешь разницу?
– Белая, – толкнул Хвалей в спину Дашу так, что та чуть не упала, – когда штаны придешь стирать?
Даша развернулась и засандалила ему между ног своей полосатой черно-розовой ножкой в кроссовке, тот и ахнуть не успел.
– Сам постираешь, урод! – процедила, отвернулась и пошла дальше.
Хвалей, превозмогая боль, выбросил ногу в сторону девочки, но промахнулся.
– Стой! – выкрикнул он – Щас вылизывать мне будешь!
– Ату ее! Ату! – заулюлюкал Костальцев.
– Даша, беги! – прокричала Павловская подруге.
И Даша побежала, Хвалей – за ней.
Девочка миновала Колю Пиноккио и взбежала по ступенькам вверх на школьное крыльцо. Хвалей растянулся на ступеньках. Коля Пиноккио подставил ему подножку и весь сжался от неожиданности, пораженный своею смелостью, застыл на месте.
Хвалей молча поднялся и молча с размаху двинул Коле Пиноккио в челюсть. Из его рта брызнула кровь, а сам Коля рухнул на землю как подкошенный. Очки его слетели, и Хвалей демонстративно раздавил их ботинками.