– Да ты с ума сошла! Руслана! Убиться, ведь можно! Скользко! О ребёнке подумала?
– А? Что? – Повернув голову, невидящими глазами уставилась на Михаила. – Ну, что? Что вам всем от меня надо?! – поспешила к вагону.
Он озадаченно пожал плечами.
– Руся! Постой! Ну, постой, же!
Она вдруг резко остановилась. Михаил поставил пакеты прямо на снег. Затем взял ребёнка из её рук. Руся не сопротивлялась, стояла молча, тупо глядя на то, как в следующий миг он подхватил сразу два пакета одной рукой, второй крепко держал её сына. Только сейчас заметила, какие у него красивые, сильные музыкальные пальцы. «Прямо как у пианиста, – отстранённо подумала и тут же вспомнила, – он что-то говорил о медицине. Ах, да! Он же врач! Значит как у хирурга, пальцы хирурга!».
Она шла рядом. К её большому удивлению малыш не плакал. Ей стало неловко за своё поведение, и она произнесла:
– Почти пришли! Спасибо вам! Иди, Глебушка, ко мне! – Ребёнок же, обхватив шею постороннего мужчины, даже не встрепенулся на зов матери, ещё крепче прижал голову к его плечу.
– Глебушка! Задушишь дядю! Ну, иди ко мне, маленький!
Ослабив хватку, ребёнок повернул лицо к мужчине, улыбнулся и произнёс:
– Папа!
– Это не папа, сыночек! Это просто хороший дя…, – не договорив, почему-то осеклась. Руся споткнулась об открытый взгляд Михаила. Взгляд открытый, прямой, – и всё же в нём промелькнула тень. Ей даже почудилось: что-то, вроде враждебности. Или неприязни. Или просто всё это лишь показалось! Она никогда не была самоуверенной, «надутой куклой», как говаривал о её приятельницах бывший муж. Она имела, как многим казалось, в той, оставленной позади уже двое суток, жизни – всё, так уж сложилось. Руслана была из знаменитой профессорской семьи, имела любящего состоятельного мужа со стабильно отлаженным бизнесом, дом в престижном районе пригорода, квартиру в центре города, возможность выезда в желаемую точку мира в любое время года. Но никогда не задирала нос перед бывшими однокашниками, перед теми, кто жил в более скромных условиях, не была, опять же, самоуверенной, самодовольной, хотя прекрасно понимала, в какой среде находится, членом, какого социального слоя является. Была у неё уверенность, где-то там, внутри. Теперь её не стало. Улетучилась за двое суток в грязном, душном вагоне. Она растерялась впервые за много лет. У самых дверей их вагона Михаил улыбнулся малышу и, молча, передал ей ребёнка.