Воспоминания были очень яркими, но в то же время как будто окутанными туманом: Эмма помнила, как она схватила малыша Тавви и как Дрю побежала следом, как они бежали по Институту, который осаждали темные воины Себастьяна; помнила самого Себастьяна, его белые волосы и черные демонические глаза; помнила кровь и Марка; помнила, как Джулиан ее ждал.
– Я его видела. Видела его лицо, его глаза. Он смотрел на меня. Нет, я вовсе не считаю, что он не мог убить родителей. Он убил бы любого, кто встал у него на пути. И все же мне кажется, он не стал бы себя этим утруждать. – Она сверкнула глазами. – Мне нужны доказательства, чтобы убедить Конклав. Ведь пока во всем винят Себастьяна, настоящий убийца, настоящий преступник остается на свободе. У меня нет сил это терпеть.
– Эмма. – Кристина легко коснулась руки подруги. – Ты ведь знаешь, я думаю, у Ангела есть на всех нас планы. И есть план на тебя. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.
Эмма и так это понимала. Многим Сумеречным охотникам ангел Разиэль, создавший расу нефилимов, представлялся далеким и отстраненным. Кристина же постоянно чувствовала его присутствие. Она носила медальон, посвященный Ангелу: спереди на нем было изображение Разиэля, а сзади – латинская фраза: «Благословен Ангел, твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани».
Кристина часто прикасалась к медальону, чтобы набраться сил перед экзаменом или перед битвой. Эмма частенько завидовала ее вере. Порою ей казалось, что сама она верила лишь в мщение и в Джулиана.
Эмма прислонилась к стене. Газетные вырезки и клейкие листочки защекотали кожу.
– Даже если придется нарушать правила? Я знаю, ты этого терпеть не можешь.
– Не такая уж я зануда! – Притворно оскорбившись, Кристина легонько ударила Эмму по плечу. – В любом случае сегодня нам уже ничего не сделать. Как тебя отвлечь? Глупые фильмы? Мороженое?
– Лучше я познакомлю тебя с Блэкторнами, – сказала Эмма, выходя из гардеробной.
– Но их ведь здесь нет. – Кристина недоуменно посмотрела на Эмму, словно опасаясь, что та ударилась головой.
– В каком-то смысле есть, – возразила Эмма и выставила перед собой руку. – Пойдем.
Эмма повела Кристину по коридору. Повсюду были дерево и стекло, из окон открывался вид на морские просторы и песчаные пляжи. Когда Эмма только переехала в Институт, она подумала, что однажды привыкнет к этой красоте и уже не будет каждое утро поражаться синеве океана, сливающегося с небом. Но этого не произошло. Море все так же очаровывало ее своими беспокойными волнами, а пустыня – игрой теней и удивительными красками.