– А где? – усмехнулся «доктор Айболит». – Или не помните? Вы вообще, что последнее помните?
– Небо…
– Уже хорошо! – похвалил доктор. – А как вас звать, помните?
– Ли… Лизой.
– Лиза! Неплохо. А по батюшке?
– Борисовна…
– Не говори глупостей, Лизка! – встрял откуда-то слева раздраженный женский голос. – Елизавета Борисовна это бабка твоя, царствие ей небесное! А ты Аркадиевна! Ар…
– Надежда Федоровна! – укоризненно покачал головой Леопольд Карлович, глядя куда-то поверх головы Лизы.
– Молчу!
– Вот и помолчите, пожалуйста! Итак! – посмотрел он на Лизу. – Борисовна или Аркадиевна?
– Не знаю… – растерялась Лиза. Она, и в самом деле, вдруг засомневалась: Аркадиевна? Борисовна?
«Бог весть!» – Голова была тяжелая, мысли – неповоротливые, медленные, неловкие.
– Ладно, – не стал настаивать добрый доктор. – Не помните, и бог с ним! А что у нас с фамилией?
– Берг.
– Это по матери! – снова влез давешний голос.
– Вот видите, госпожа капитан-лейтенант! – улыбнулся Леопольд Карлович. – Можете, если хотите! Теперь давайте вспомним вашу настоящую фамилию!
«Капитан-лейтенант?! Он что, издевается?»
– Вы издеваетесь? – спросила прямо.
– Отнюдь! – улыбнулся доктор. – Всего лишь проверяю вашу память. После таких травм, знаете ли…
– Я что, упала? – попробовала вспомнить подоплеку событий Лиза.
– Можно сказать и так! – кивнул доктор. – Какой нынче год, помните?
Лиза хотела было ответить, но осеклась. Она точно знала, что год на дворе девяносто первый, если считать от Революции, как принято в СССР, ну, или две тысячи восьмой от Рождества Христова, но неожиданно почувствовала – говорить об этом не стоит.
– Не помню, – сказала вслух, надеясь, что доктор не сочтет ее полной дурой. – Сколько времени я?..
– Долго, – вздохнул Айболит.
– Можно точнее?
– Семь месяцев…
– Сколько, сколько? – не поверила Лиза.
– Семь месяцев, – грустно улыбнулся доктор. – Но давайте будем оптимистами! Все-таки не семь лет!
«Это уж точно! – согласилась с ним Лиза, стремительно проваливаясь в сон. – Но отчего мы все время говорим по-польски?»
* * *
Проснулась уже вечером, хотя и не знала, в тот же день или в какой-то другой. Однако же факт – освещение изменилось. В комнате, вернее, в больничной палате – ведь она наверняка находилась на лечении, – сгустились сумерки. Свет исходил откуда-то слева. Теплый. Электрический. Похоже, настольная лампа… Лиза повернула голову, борясь со слабостью и болью, посмотрела.