Хорошо хоть Яшка поддался на мои уговоры и через неделю после
победы над Повелителем облагородил свою внешность. Коротко постриг
рано поседевшие волосы, каждый день брил свою морду с жёсткими
морщинами и даже несколько раз выдёргивал волосы из орлиного носа.
Правда, потом он перестал это делать, сказав, что так можно
обабиться. Да и от своей жёсткой ухмылке, похожей на оскал ножа,
атаман так и не отказался. А в приличном обществе после такой
ухмылке у дворян рука сама собой тянулась к кошельку.
Впрочем, Яшка редко пересекался с аристократами. Атаман всё
больше общался с такими же, как он, простолюдинами. Но иногда я
брал Яшку с собой во дворец в роли четвёртого охранника. Всё-таки
его стать внушала уважение. Да и богатый разбойничий опыт атамана
мог пригодиться. Он, в отличие от дворян, чистоплюйством не
страдал. Мог и по яйкам ударить или кадык зубами выгрызть. А я это
ценил. Правда, порой он вёл себя как дикарь, чем изрядно раздражал
Льва и немного меня.
Вот и сейчас. Яшка заметил мой взгляд и хрипло бросил:
— Чего?
— Мог бы хотя бы добавить «сударь», — тихо прошипел я и громко
добавил: — Господа, обращаюсь ко всем. Кто знаком с языком
степняков? Ну тех, которые обитают за южной границей нашей любимой
Отчизны.
— Да у них и русский язык в ходу, — сказал один из охранников,
следующих за моей спиной.
— Я не спрашивал, что у них в ходу. Вопрос был другой и вполне
конкретный, — недовольно пробурчал я, начав спускаться по помпезной
лестнице с золочёными резными перилами и мраморными ступенями.
— Я немного разумею их язык, — проговорил Лев. — У моего
знакомого на той границе землица есть. Я как-то целое лето гостил у
него. Так вот там и набрался кое-каких словечек, поскольку многие
его рабочие были из оседлых степняков.
— И я чуток балакаю на их языке, — просипел Яшка, исподлобья
зыркнув на Андреева. — А откель я его знаю, то история длинная. Не
для нежных дворянских ушей.
Лев громко втянул ноздрями воздух, окинул атамана недружелюбным
взглядом, но смолчал. А я прикинул, что парочка спутников у меня
уже есть. Кто же будет третьим?
Стоило мне выйти из императорского дворца, как следом за мной
выскочил слуга в ливрее и истошно завопил, точно наступил на
гвоздь:
— Ваша светлость! Ваша светлость! — телохранители тотчас закрыли
меня своими телами. Но слуга всего лишь протянул в мою сторону
тонкий плащ, подбитый соболиным мехом, и обеспокоенно произнёс: —
Накиньте, ваша светлость, а то застудитесь.