Большой, огромный светлый зал на пару
этажей высотой. С настоящим оазисом посредине и белым шатром на
берегу ручья. Воздух пахнет водой и свежестью. Пальмы тихо шевелят
крупными листьями, издавая своеобразный шорох.
Мы подошли к шатру, араб, с саблей,
остановив меня жестом, скрылся за белым пологом.
Внутрь меня так и не пригласили, из
шатра вышел глубокий старик, опирающийся на руки двух молодых
девушек в прозрачных одеждах с закрытыми лицами.
Я склонился
в уважительном поклоне, опознав хозяина этого
великолепия.
—
Здравствуй отец, прости что пришёл в твой дом незваным, —
заговорил, смотря прямо в глаза старика, — я русский дворянин из
Рода Сергеевых, готов принести свои глубокие извинения за
случившееся.
—
Здравствуй юноша, — русский язык чистый с лёгким акцентом, какой
бывает у тех, кто с детства говорит сразу на двух языках, — как
поживает мой старый друг Лев Аристархович?
— Дед?! — я
воскликнул, не скрывая своего удивления, — хорошо поживает, по
крайней мере, когда я уезжал из имения десять дней назад, всё было
хорошо.
— Хорошую
весть мне принёс ты, мой мальчик, — старик улыбнулся, а ты значит
его внук? Сын старшего сына Евгения, носящий красивое имя —
Юрий.
— Это
я.
— Вдвойне
хорошая новость, — он снова улыбнулся, добавив морщинок своему
лицу, сразу став удивительно похожим на старика Хотабыча из старого
советского фильма, — пойдём, присядем в тенёчке, попьём чай,
покушаешь сладости, и ты мне расскажешь, зачем ты спустился в мой
розарий.
— Э-э-э.
Конечно, — почтительно кивнув, двинулся вслед за стариком, — только
я в бассейн призе… приводнился, я ни каких роз в бассейне не
видел.
Старик
остановился, обернувшись к шатру, громко крикнул:
— Ахмед! —
на голос выглянул араб, тот самый, у которого шашка на поясе, —
выгоняй этих куриц. Если юноша не заметил их около бассейна, им
здесь не место.
И уже
мне:
— В
старости, мой мальчик, главный мужской орган — это глаза, эти гурии
были позваны, чтобы ублажать мой взор, радуя старое сердце. Теперь
придётся набирать новых. У старости есть обратная сторона, в конце
концов её дом становится склепом, запуская в юные сердца
безразличие вечности.
— Спасибо
за вашу мудрость. Простите, но я до сих пор не знаю, как к вам
обращаться.
— Вот
пустая голова, — старик покачал головой, покосившись на девушку,
наливающую ему чай, — зови меня просто — Дедушка Хасан.