— Да,
Господин, — девушка поклонилась отцу, — это так.
— Ну так,
что скажешь в своё оправдание, — спросил я Врашека, на что, тот
презрительно хмыкнул и отвернулся.
Меня снова
стала накрывать злость, да и папа смотрю желваками играет. Вообще
охренел сучий потрох.
Я взмахнул
клинком, материализовав его в замахе. Ухо «спасителя» отлетело в
сторону заставив взвизгнуть Лину.
— Не пищи,
— отец так и не отпустил шпагу, которая смотрела на зажавшего рукой
открытую рану этого… добытчика, чтоб его, — ухо не голова, твой
брат дал слово пощадить это поселение.
— Староста!
— позвал он склонившего голову толстячка в штанах на лямках, —
готовь виру для князя. Покушение на принцессу крови. Вся деревня
должна отвечать.
Староста
побелел, хотя казалось куда уже дальше. Он нервно оглянулся на
открытую дверь от которой отпрянула его свита, лишь старик,
рассказавший про Лину, остался стоять в дверях спокойно смотря на
происходящее Крепкий старикан, не такой сыкливый как его спутники,
спрятавшиеся за стенкой. Его ноги как у многоножки пришли в
движение, занеся старика в комнату.
— Светлый
Князь, прими в качестве виры, первую красавицу нашей деревни.
Мартыша волшебница, достигла второй ступени, её лона ещё не
касалась мужская рука. Чиста и светла она и будет рабой тебе до
конца дней своих.
Я с
удивлением воззрился на девушку, посмотрел на старосту, чью дочь
мне только что отдали в рабство. На Лину. На Отца, даже на безухого
Врашека посмотрел в надежде понять, как вообще возможна такая дичь,
да и, на хрена мне в Сеуле нужна восьминожка, какой бы красивой она
не была.
— Вира
принята, — сказал отец, твёрдо посмотрев мне в глаза, покачав
головой что бы я не натворил глупостей, — мы уходим, проводите
князя до леса.
— Папа! —
вскрикнула Линка.
— Молчать,
и не звука до самого дома, а там матери расскажешь, как это ты
умудрилась оказаться в постели чужого мужика в таком непристойном
виде.
Из
сестрички как будто стержень вытянули. Плечи опустились вместе с
подбородком.
— Хорошо
папочка, как скажешь.
Шишка нас
встретил на опушке, внимательно оглядел Лину, прищурившись, от чего
его лицо стало похоже на печёное яблоко.
— Нашлась
пропажа, — он хмыкнул и продолжил, — ну что вас домой отвести, али
ещё куда.
— Давай
домой, вздохнул я, думая о том, что Мартыше не дали даже узелка с
собой. В чём была в том и забрал. Рабыня блин. Вот на хрена она
папе сдалась.