—
А-а-а-а-ааа-ррр! Сука! — вспышка гнева послала полупустую бутылку в
стену. Разум ожидал удара и отлетевшей бутылки, однако бутылка
канула в стену как. Да твою-ж мать, там не стена, а
бумага.
Я
подорвался со стула подскочив к дыре, заглядывая внутрь, подспудно
ожидая увидеть мини бар или ещё, что-то такое, о чем не стоит знать
ученикам или директору.
— Скрипка!
Да ты-ж мой хороший, — раздирая руками картон с наклеенными изнутри
рейками, аккуратно достал из ниши скрипку и смычок, футляра не
было, зато была канифоль и запасные струны с волосом для смычка.
Самая простая скрипка, без изысков, такие покупают юным скрипачам,
бюджетный вариант.
До здания
клуба я буквально долетел, ворвавшись в туалет, включив кран жадно
припал к струе воды, наполняя себя влагой по самый край, минут на
двадцать субъективного восприятия хватит.
Так, я
замер, прижав подбородник, занеся смычок над струнами… Мать, да что
играть-то. Смычок коснулся струны, звук нежный, зовущий в даль,
раздался над кафельным полом отразившись от гулких стен, из эха
сложилась музыка. Подхватил её смычком, затягивая водоворот
чувств.
Я не знаю
почему, наверное, из-за того, что когда-то эта песня подарила мне
надежду. Максим, эта девочка, поющая пронзительные песни. Жалко
звёздочка её таланта вспыхнула ярко и исчезла с небосклона. Скрипка
запела песню о ветре, смерти и жизни.
Только ты
не будь пока солнцем
Слышишь,
Я буду петь
тебе песни с крыш
Я буду
снова той, кем ты дышишь
Осталось
ветром лишь стать.
Выводила и
пела скрипка. Отдавшись музыке полностью и без остатка, я играл, не
обращая внимания на искры маленьких звёзд летающих на периферии
моего зрения. Перед глазами как в калейдоскопе мелькали образы и
лица моих сестёр, отца, Софии и Хёны. А скрипка пела, закручивая
хоровод маленьких искр крохотными протуберанцами. Она пела для меня
и звала туда, домой к солнцу и свету. И я представил дверь,
обыкновенную филёнчатую дверь, которая была в общаге у моей давней
подружки, битую, десять раз поломанную и восстановленную с помощью
гвоздей и матерных слов коменданта.
Музыка
затихла, потухнув оставив после себя падающие на пол искры и дверь
между раковин моек для рук, раздвинув их почти на метр.
С
замиранием сердца, пытаясь сухим языком облизать пересохшие в
пергамент губы я потянул за ручку и о чудо она открылась, показывая
такую же туалетную комнату. Сделав шаг, окунулся во влажный воздух
нормального мира, неужели получилось.