– Постой, Арета, – он обречено склонил голову. – Не стоит. Сколько их там собралось? Десять, пятнадцать?
– Не думаю, – пожала плечами Арета. – Кажется, человек пять или шесть, не более.
– Скажи им, что буду через пять минут.
– Хорошо, – медсестра кивнула, покорно скрестив руки чуть выше пояса, будто слушала проповедь.
– И еще…наблюдай через каждые полчаса за графиком ритма сердца. Когда проснется, проверишь давление. Все данные в конце дня доставишь мне в кабинет. Кто будет тебя заменять?
– Роза. – кратко ответила Арета, добавив. – Роза Паталаки. До утра будет она.
– Скажешь ей, чтобы сменила ему повязку.
– Когда?
– Утром, – он посмотрел на нее, чтобы убедиться насколько точно она усвоила данные ей распоряжения. Взгляд медсестры непреднамеренно скользнул мимо глаз Боннера.
– Ясно ли я выражаюсь, Арета? – чуть строже спросил Лиам.
– Да, предельно, – быстро ответила медсестра.
– Рану не стоит теребить, чтобы вызвать ненужное кровотечение. У него очень мягкие мышечные ткани живота. Мизер жировой прослойки. Счастье хирурга, а не пациент. Кстати, это его первая операция, после сна у него может возникнуть первичный стресс. Реакция на наркоз. Если уж очень будет хныкать, сделаешь снотворную инъекцию, – записывать не было необходимости. Рутинные, послеоперационные процедуры, которые все же, не лишне было повторить. – Но парень вроде не проблематичный. Настоящий мачо. Вдобавок, обещал мне текилу.
* * *
Первым на Боннера напала полноватая, смуглая женщина. По ее пухлым щекам непроизвольно текли слезы, а короткие, мясистые ручки импульсивно жестикулировали в унисон быстрой, не совсем понятной речи, состоящей из ломаных английских вопросов и испанских благословений Господа Бога. Она то и дело крестилась, сжимала вместе кулаки, после чего снова и снова обращалась к Боннеру. Сомнений быть не могло. Даже не знающий ее человек, мог бы догадаться, кем приходилась эта женщина больному. Никто не может так эмоционально переживать за результат операции, как мать. Ей ужесказали, что все обошлось, и ее сыночек будет жить. Однако, матери хотелось услышать приятные вести из уст самого хирурга.
– Сеньора Мендез, я полагаю? – поздоровался Лиам.
– Да, да сеньор сирухано (по испански – хирург), я мать Хоакина. Расскажите как он себя чувствует? Как мой мальчик? Умоляю вас, сеньор сирухано, ответьте несчастной матери, с ним будет все в порядке? – она держала в руке скомканный влажный от слез платок.