Но они точно есть – эти запахи. И как раньше, надо просто идти на них. И ты видишь: за безупречным фасадом – гнилозубый запах несвежей души. Серый, как мешок грубой муки. Или наоборот, неукротимый колокольчиковый невинный запах детства. Неужели когда-то я мог видеть мир так остро?
Мы уехали с псом ровно в полдень – заперли на замок свои каменные углы и пыльное напряжение Большого города. Быстрый прыжок в автомобиль, и вот мы уже вырываемся к краям гигантской чаши, в которой плещется водоворот живых миллионов. Обычно эта воронка поглощала, закручивала и втягивала в себя, но нас она отбросила на край. Человек и пес, мы вдвоём ясно чувствовали дыхание города в спину. Оно было тревожно и вопросительно. Я и сам не знал, когда вернусь и зачем вообще еду.
Тревога о том, что ждёт меня дальше, заставляла разжиматься пальцы на руле и покрывала испариной лоб… Успокаивало только одно – впереди нас ждёт старый дом. Мой дом. И само собой пришло умиротворение. Потом удовольствие широкой дороги. Будь что будет.
Время отсчитало конец пути, и вот уже наш старый городок выглянул из-за густых деревьев. Набежала пелена облаков, и солнце ослепло. На мостовую сразу же легли тени, и она из гладкого белого ковра превратилась в рябые обломки. Я, наконец, остановился. Дальше придется идти пешком. Машине и так уже досталось, когда мы вползали на здешний проселок. С дорогами здесь всё было как раньше. Этот город всегда дружелюбнее был настроен к пешему, чем к конному.
Наш последний перегон перед городом Мастеров получился самым долгим. Я решил покрыть за день большее расстояние и долго не покидал руля. Поэтому, когда мы выходили из машины, моё тело совсем затекло, а спина похрустывала. Я, оказывается, совсем отвык ездить за рулём – необычайная усталость влилась в плечи, и руки не находили удобного положения от нытья мышц.
Город Мастеров всегда был слегка странным поселением. Так уж повелось, что он был населён творческими людьми, как куст воробьями. Оттого, наверное, дома здесь мечтали вместе с хозяевами. Их словно рассыпала по долине неумелая детская рука, как наскучившие кубики. Жизнь здесь была такой же неровной, как и улицы, но этим она мне и нравилась когда-то. Людские жизни тут не подчинялись строгим укладам и текли вдоль и поперек; в каждом квартале направление внезапно менял шальной ветер.