– Вы должны понять принцип добра, а не гордиться им. Покоренные могуществом не в состоянии быть равными и любить искренне, – не оборачиваясь, отреагировал Петр и, усевшись напротив пришедшего в себя Александра Ивановича, снисходительно разрешил: – Можете задать нам интересующие Вас вопросы.
Сидящий напротив нервно заерзал, по очереди оглядывая необычных хозяев. Облизнув пересохшие губы, неожиданно выпалил:
– А почему дедушка в пальто сидит, на улице жара?
Тут же в три голоса раздалось:
– Мерзнет.
И затем уже Петр поинтересовался:
– Умней в голову ничего не приходит?
– Так кто вы? – совсем тихо переспросил гость
– Да какая разница, – возмутился дед, – Ты лучше про Россию слушай. Вот что праотцы говорили. Нельзя дать врагам себя охомутать, чтобы они возом правили, а мы телегу везли. Никто не хочет, чтобы чужие им владели по своему произволу. А спросят – где Родина ваша? Отвечай – там, где русская кровь лилась на землю, и та пила кровь нашу. На нее надейтесь. И вы будете защищать ее во все дни, а она вас. И меньше, молодец, о себе думай, пришло время о ней позаботиться. – И будто потеряв интерес к беседе, попросил Вову. – Проводи, отрок, гостя, пора ему, улеглось происшествие.
Александр Иванович молча вышел, и квартиру охватил покой молчания.
Утром Вова спозаранку умчался во двор. Дед Данила принялся просматривать телевизионные программы, а Петр, сидя в кресле, явно погрузился в созерцание неведомого. Тишину семейного уюта иногда нарушал прибегающий мальчик с какими-то дурными проектами. В очередной его приход, старик не выдержав, сделал замечание:
– Что ты все как блоха скачешь?
На что Вова отозвался монологом:
– Блоха живет с наскока, чесаться заставляет. Ты вникни, может, этим спасает нас от лени.
В другой раз он приволок с собой долговязого детину и заявил, что они вступили в Гринпис, и им нужны деньги для переноса помойки в соседний двор.
На это вымогательство дед вообще ничего не ответил, но вот друг Вовы его явно заинтриговал. Показав пальцем на серьгу в ухе, участливо спросил:
– Тебе что, милый, яйца мешают?
Смущенный парень, пожав плечами, буркнул:
– Да нет, с чего вы взяли, дедушка?
– А ты что, правда не знаешь, для чего мужики уши прокалывали? – И не дождавшись ответа, принялся за рассказ. – Это когда Чингисхан Китай покорил, заметил у монахов-ламаистов серьги в ушах, ну и интересно ему стало Призвал советников, приказал объяснить. И поведали ему: коль не в состоянии монах с искушением плоти справиться, колют дырки в ушах, убивая этим желание и гася ярость. Мягче делался нрав и женственней образ. И повелел великий монгол своим безумно агрессивным воинам колоть уши и носить серьгу, дабы меж собой не дрались.