Во мне постепенно зрел протест, оформившийся в немудрёную идею: «если Клаус играет нечестно, то я тоже имею на это право». И однажды я схитрил, подложив под ведро туго свёрнутую накидку, которую захватил с собой. «Шлем» больше не защищал шею, но я имел возможность видеть хотя бы ноги нападавших. Помогло это отчасти, тяжёлое ведро не позволяло быстро уклоняться от палок, и первый раунд «Атаки» я закончил, как всегда, на земле. Ударов в тот раз мне досталось гораздо меньше, и эта маленькая победа придала уверенности.
Во втором раунде я поступил точно также, но уворачиваться не стал. Дождался, когда в поле зрения покажутся ноги противника и ткнул вперёд концом своей палки, нанося колющий удар в живот. Нападавший охнул и сложился пополам. Не мешкая, я сдёрнул со своей головы ведро и нахлобучил его на побеждённого врага, которому и такого толчка хватило, чтобы свалиться на пол. В носу ещё ощущалась вонь от гнилой кожи, но даже это не омрачило моей радости. Никто не обратил внимания, что в рядах сражающихся произошла рокировка. План сработал! Собирая вёдра, Клаус остановился рядом, посмотрел на поверженного мною противника, потом на меня. Похоже, у него возникли подозрения, и он уже собирался что-то сказать, когда потиравший солнечное сплетение «враг» заныл:
– Эй, Ник! Так нечестно! Это он должен быть в шлеме. Не по правилам!
Такие речи всегда действовали на Клауса одинаково. Вмиг посуровев, он приподнял за шиворот недовольного и отвесил ему увесистого пинка под зад.
– Проваливай, плакса! Здесь тебе не место.Повернувшись ко мне, Клаус спросил: – Тебя, кажется, Берко зовут?
– Да. – Ответил я.
Клаус хлопнул меня по плечу и сказал:
– Пойдём, приятель, поможешь мне раздать шлемы.С тех пор, я неизменно попадал в команду атакующих.
Клаус никогда не рассказывал о том, что довелось пережить его семье, прежде чем их приютили Хранители. Подозреваю, что воспоминания об этом периоде своей жизни и послужили основой для игры «Атака». Когда я впервые оказался с ним рядом, напротив шеренги мальчишек с вёдрами на голове, то поразился тому, как изменилось лицо Клауса после того, как прозвучал сигнал к началу игры. Он стал напоминать оскалившегося пса, готового зарычать в любое мгновение. Видя, с какой злобой Клаус колотит по вёдрам, я понял, почему его палка была самой тонкой, в противном случае, он просто кого-нибудь бы покалечил.