– Надо что-то делать, – нарушил я трагическое молчание, повисшее над кроватью больного.
– Ну, – подтвердил Моржовый, – а я что говорю? Пальцы совсем онемели. Не чувствуют ничего.
Ответом доктор нас не удостоил. Он только поморщился, угрюмо помассировал себе виски и куда-то ушел.
– Чего это он? – забеспокоился прапорщик.
Я пожал плечами.
– Не знаю. Может таблетки какие тебе пропишет.
– Какие таблетки?
Мой боевой товарищ явно нервничал, так что даже пришлось его успокаивать.
– Да что ты волнуешься? – постарался я придать своему голосу уверенность, хотя вид раздувшейся и опухшей моржовской конечности к оптимизму не располагал. – Не бойся, Моржовый, он же доктор, а не ты. В конце концов, у тебя вторая нога есть.
Мои успокоения подействовали на прапорщика не очень сильно. Он приподнялся на кровати, разглядывая свою ногу, и в глазах его читалась озабоченность.
– Болит? – снова посочувствовал я ему.
– Дергает.
– Придется потерпеть, – вздохнул я, – как там Устав говорит? Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.
Моржовый поморщился.
– Я не солдат, я прапорщик.
Я немного помолчал и высказал новое предположение:
– Это потому, Моржовый, что ты с кровати вчера вставал.
Впрочем, и эти мои слова не успокоили страдальца. С кровати прапорщик вчера действительно поднимался и даже умудрился проскакать по коридору из одного конца коридора в другой, вот только едва ли это могло стать причиной опухоли. Он же загипсованной ногой по стенам не бил и в футбол ею не играл.
На всякий случай я взял полотенце и потер им по почерневшим моржовским пальцам.
– Слышь, прапорщик, а ты ноги мыть пробовал? Может это тебе портянки так натерли?
Моржовый коротко ругнулся:
– Да какие, к чертям, портянки? Я же в гипсе.
А ведь еще вчера все шло хорошо. Единственная неприятность, которая произошла у нас прошлым вечером, заключалась в том, что фельдшер, ушедший в город за пивом, нас все-таки надул. Через окно я видел, как двое солдат заносили его обратно в лазарет, но никакого пива при нем не было.
Зато после этого события начали понемногу входить в позитивное русло. Сначала Моржовый, который тоже наблюдал за бесславным возвращением фельдшера, немного расстроился.
– Вот урод! Надо было самому за пивом сходить, – огорчился он и в его голосе явственно слышались нотки укоризны, причем, не только в адрес фельдшера.