Ничего не ответил шаман. Только попросил:
– Отнеси меня обратно…
Опустила Жар-птица Якито около его дома, а сама на плетень села и говорит:
– Теперь ты понял, Якито, что на всех людей всё равно не угодишь? Во время своих ритуалов проси Высшие Силы о том, чтобы все люди добрее стали, чтобы с любовью и уважением относились друг к другу, и чтобы желания их не противоречили тому, что Богом назначено. Ведь всё, что ни происходит – всё развивается по единому Божественному плану! И лучше ритуалы свои среди конкретных людей проводи. Тогда и я тебе помогу, и люди помогут.
С этими словами взмахнула Жар-птица крылами, поднялась высоко в небо, и вскоре слился золотой шар с золотыми отблесками заката…
Постоял Якито. Посмотрел на закатное небо и ушёл в дом. А на следующий день собрал нехитрые пожитки и отправился домой, в свою деревню. Понял он, что там, среди знакомых и дорогих ему людей, его шаманское искусство больше пользы принесёт.
И впрямь: поди узнай, что́ каждому человеку на Земле нужно…
На самом севере Адриатического моря бьются волны о крутой скалистый берег. Над морем – развалины древнего православного монастыря. Это место редко посещают люди, ведь к морю можно спуститься лишь по крутой, едва заметной в скалах тропе. Она приводит на узкую полоску покрытого водорослями берега, который омывается водами небольшой лагуны, закрытой с востока скалистым побережьем, а от южных волн – острыми скалами, выступающими из воды.
С девятого по тринадцатый век в монастыре жили монахи. Они были самых разных национальностей, разных возрастов и с самыми разными судьбами. Настоятелем монастыря в течение пятидесяти лет был старец Афиноген. Если в монастырь приходил юноша или зрелый муж, который хотел стать монахом, Афиноген приглашал его к себе. Он ни о чём не спрашивал пришедшего, только долго смотрел ему в глаза – смотрел и молчал. Не каждый мог выдержать взгляд старца – взгляд таких ясных голубых глаз, что, казалось, в них светится само небо. Кто не выдерживал этого взгляда, тот уходил. Кто выдерживал – тот оставался в монастыре. Афиногену и не нужно было ни о чём расспрашивать пришельца – он видел человека насквозь. Когда же самого́ старца спрашивали, откуда он родом, что было в его жизни или какой он национальности, он неизменно отвечал: