Начинало смеркаться, когда он дошел до условленного места. Быстро привыкший к ежевечернему угощению Гусар ждал Гешу, дружелюбно виляя пушистым хвостом. Уже несколько вечеров до темноты коротали они время вместе, а Насти все не было. Но вот хлопнула тихонько дверь, заскрипел снежок под быстрыми ножками. Настенька в наброшенном на плечи детском тулупчике сестренки и в чунях на босу ногу бросилась на шею милому.
– Насилу убежала! Тятенька в город уехал да, видать, заночует там. Татьяна прихворнула, в баньке попарилась и на печке заснула. Маша на посиделки пошла, Ульяне поручила за мной приглядывать. Ну а с Улей мы заединщицы. Вот, тулупчик мне свой дала.
– А я тут который вечер тебя поджидаю. Смотри-ко, что я тебе принес, – и Георгий протянул Насте рябиновый букет.
– Ой, красота какая, Геша!
– А ты попробуй ягодки, какие вкусные! И полезные – страсть!
– Так рябина ж горькая.
– Это она до мороза горькая, а как морозцем прихватит, так еще какая сладкая становится!
Настя прихватила губами ягодку и засмеялась:
– Правда, сладкая. Но с горчинкой. М-м-м… зимой и рябина – ягода.
Смеясь и дурачась, ели они алые ягоды с одной ветки.
– Холодно, однако, – поежилась Настя. – А давай в баньке посидим, её ж сегодня топили.
В бане действительно было тепло, но темно. Настя стала нашаривать свечку, но Георгий обнял её, начал целовать сладко-горькими губами, шепча ласковые слова. У девушки закружилась голова, ноги стали ватными и она тихо опустилась на лавку…
Потом они сидели, прижавшись друг к дружке. Геша гладил русую головку, косу, плечи своей птахи.
– Завтра сватать тебя приду, Настёна.
– Да какой сватать?! Бумаги о разводе-то у меня нет. Да и тятенька на тебя взъелся, слышать о тебе не желает. Боится, что ты на его добро заришься.
– Мне ты нужна, а не его добро. Увезу тебя и все. Ты жена мне теперь. К нам в избу пойдешь?
– Да лишь бы с тобой! Бумажек только дождемся, чтобы позору не было.
Со двора раздался шум, залаял Гусар, заскрипели ворота.
– Кажись, тятенька вернулся, – и Настя вспугнутой птицей выпорхнула из бани.
Ей удалось незамеченной шмыгнуть в дом, пока отец распрягал Гнедко. Но Павел Яковлевич услыхал, как Геша скрипнул дверью баньки. Оглянувшись, заметил цепочку следов на свежем снегу до бани и обратно, а возле бани увидел оброненную ветку рябины на притоптанном снегу. В дом вошёл хмурый, глянул на зардевшуюся дочку, на остатки снега на чунях, всё понял, но промолчал.