Впрочем, никто, даже самые мелочные завистники, не посмели бы упрекнуть Эгона Ривса в легкомысленности. Дело правды прежде всего. Легкомысленность тут недопустима, ведь в Ашхабаде с правозащитниками порой происходят странные и страшные вещи. Можно оказаться не въездным. Можно подвести под тюремную решетку местных знакомых. Можно вообще пропасть. Ривс не желал позволить себе легкомысленность.
Американское посольство устроило прием «для своих». Развлечение для одних, работа для других. Дипломаты, сотрудники иностранных НПО, бизнесмены из разноязычья. Дородные женщины. Это жены. Местных «легких» девушек брать с собой считалось дурным тоном. Те красавицы, которые имели доступ в сие высшее «гарнизонное» общество, рекрутировались из числа местных, туркменских сотрудниц представительств западных институтов. Таких можно по пальцам пересчитать. Зато к ним принято было относиться с почтением, заботиться и беречь. Считалось, что сюда идут работать только самые отважные девушки, рискующие вызвать гнев и месть властей предержащих. И агенты охранки КНБ! Или – или. А потому только дочерей достойных семей брали на службу придирчивые и осторожные эмиссары западного свободного мира.
Эгон Ривс лавировал между гостями американского посольства с бокалом шампанского в чуть вытянутой руке.
– Вы, Эгон, как боксер, никого не подпускаете на ближнюю дистанцию. Мы здесь все как на фронте, но и у фронтов иногда обнажаются тылы! – уколола его заскучавшая в «гарнизонье» руководительница одной из миссий ОБСЕ.
– Ах, госпожа Бурлеску, в мои годы ближние бои опасны либо для сердца, либо для печени. Кстати, вы слышали про новую причуду нашего Сердара?
И, получив ожидаемый утвердительный ответ, он ускользнул к датскому консулу, и дальше, дальше, вроде бы случайно изменяя вектор движения, но на самом деле подчиняя маневры избранной им цели.
Ривс подошел к девушке, внимания которой стремились удостоиться не только молодые щеголи дипломатической тусовки, но и господа солидные, «тяжело женатые» – schwer geheiratet, как говаривал его давний приятель Боулс. До последнего времени он возглавлял в Ашхабаде бюро ИИМ – Института по освещению войны и мира. Эгон скучал без Боулса. Schwer geheiratet. Это выражение очень пришлось по душе женевской подруге Эгона. В европейских языках она, швейцарка, любила отмечать вот такие особенности.