– Ладно, дорогая, тебе надо уходить, а мне работать.
Шир за руку вывела Марту из кладовки. Марта была готова расплакаться, она не могла понять, почему Шир осталась равнодушной к её сну.
– Марта, иди на урок, ведь ты хорошо себя чувствуешь, – сказала Шир, когда Марта уже уходила. Последние слова Шир её даже разозлили, Марте было обидно до слёз за себя, утонувшую в речке.
Леди Шир смотрела в пустоту коридора, по которому, удаляясь, прошла Марта. «Неужели я ей таки рассказала?» – подумала Шир. «Некоторые сны так пугающе очевидны. Это её желание быть со мной, заставить меня переживать за неё, бояться её потерять. Другого и быть не может. Это не простой сон про эпизоды из прошлого. Мы никогда не были с ней на реке, и ни с кем из взрослых она не могла ходить на реку, может, если очень давно… здесь нет реки, она бы мне рассказала».
Леди Шир и Марта лишь однажды находились вдвоём за пределами монастыря, в первый день их знакомства. Они были знакомы и раньше, но дружба, когда Марта позволила себе называть Леди Шир просто Шир, началась примерно год назад. Марта выбила мячом мизинец на левой руке, неуклюже поймала мяч во время игры. Поломанная кость прорвала кожу и вышла наружу. В первый момент Марта не чувствовала боли и не замечала вылезшую кость, Марта присела на корточки и наблюдала, как её кровь капает на пыльные камни. Но потом Марта заметила торчащую кость, и боль стала невыносимой, и тогда Марта заорала. К ней подбежала монахиня, но монахиню тут же стошнило при виде крови и торчащей наружу кости. Леди Шир не скрывала от себя того, что давно ждала подобного момента, она стремительно походкой вышла во двор и, подойдя к Марте, тут же подхватила её на руки, не заботясь о том, что Марта испачкает ей кровью платье. Обнимая Шир, Марта продолжала плакать, тогда Шир прижалась щекой к её щеке и тоже заплакала. Когда Марта заметила, что Леди Шир тоже плачет, понемногу притихла, от удивления Марта даже переслала чувствовать боль так сильно. Она ещё никогда не видела чтобы кто-то из взрослых плакал вместе с ней от её боли, ни тётка, ни отец, ни Карин – та тем более нет, Карин всегда оставалась весёлой. Марта почувствовала нечто такое, что было совершенно противоположно одиночеству.
– Леди Шир, почему вы плачете? – спросила Марта, с трудом справляясь с дыханием.