Рон провалялся в постели ещё четыре дня.
Сразу после ухода Жозефины он потребовал дать ему мобильный и, подавив сопротивление охраны и медперсонала, получил его уже к утру. Следом был сделан звонок Танаке. Тот воспринял вызов как желание получить доклад о результатах расследования, и Батлер терпеливо выслушал все имеющиеся предположения.
— Вы его взяли? — спросил он только.
Танака не ответил.
— Тогда пока не о чем говорить. Но мне очень не нравится, что он оказался быстрее тебя.
— Простите, сэр.
— Ничего. Это не обвинение.
— Мы его найдём. Потерпите немного.
— Хорошо. Мне нужно, чтобы вы нашли ещё кое-кого… и ты знаешь, о ком я.
Танака вздохнул.
— Да, Рон. С ней всё в порядке. Сидит у себя дома, датчиками обложена со всех сторон.
Танака помолчал.
— Привезти её?
Рон ответил не сразу. Притащить Жозефину силой было бы проще простого, но он сильно подозревал, что это может сломать то немногое, что с треском пробивалось через сплошную стену недоверия, стоявшую между ними.
— Не надо. Просто держите всё на контроле. Только не как в прошлый раз.
— Само собой.
Рон повесил трубку и, выдержав десять секунд, полез смотреть камеру. Жозефина сидела на диване и читала.
Рон хотел позвонить, но передумал. Отложил телефон и попытался уснуть.
На следующий день он закрепил успех, затребовав в палату ещё и ноутбук, и полдня просидел, разбирая накопившуюся работу, изредка поглядывая, чем занята Жозефина. Та была на рабочем месте. Это был более чем повод набрать ей, но Рон опять удержался.
На четвёртый день Рон уже мог спокойно дышать и говорить, и потребовал выписки.
Выбравшись из больницы, он первым делом направился в квартиру на побережье. Вечер только начинался, и Жозефины ещё не было. Рон сделал чай и, сев на диван, стал ждать.
Ключ в замочной скважине зашевелился минут через двадцать, и Батлер тут же вышел в прихожую.
Жозефина открыла дверь и на какое-то время замерла на пороге, а потом рванулась внутрь и повисла у Батлера на шее.
— Прости, — прошептал Рон, целуя пушистую макушку, виски, кончики ушей.