Выяснилась и ещё одна интересная история, мальчишек
брали в услужение, только после кастрации, иначе не допускали к телу женщины.
Процедуру им делали в детстве, а потом обучали, у тех, кто обладал магией
шансов выжить и дослужить до пенсии было больше, за любую провинность их пороли
и пороли, просто игрушки для битья.
Осторожно сняла блок, сюрпризы нам не нужны. Мальчишка
не виноват, его обработали и подсунули скорее всего тоже в спешке, сильно
занятым правителям или обработали позже.
Очень хотелось кушать, отправила его на кухню,
поставив на него ментальный блок, обойти который сможет только такой маг как я
или Боги, но я надеюсь им это не нужно. Достала сундук с вещами и вернула ему
первоначальный вид.
Когда слуга вернулся с подносом на нем был стакан
молока и булочка.
Я посмотрела на него и жестом показала на столик.
Покои, где меня поселили, состояли из трёх комнат,
гостиной из которой можно было попасть в спальню и кабинет в которой был и
отдельный вход. В ванную комнату, можно было попасть из спальни. В
гостиной была отдельная туалетная комната, где можно вымыть руки и не только.
В гостиной, где я сейчас находилась, было просторно. Стояли
мягкие диваны, банкетки и не большой столик у окна, куда я, собственно, и
попросила поставить поднос.
Бледно бежевые цвета стен проводили в уныние, в
спальне всё было серым и каким-то мрачным, ванная и туалетная комнаты
порадовали белым цветом, ну если можно так сказать.
Кабинет же единственный из всех комнат, не смотря на
тяжёлую мебель темного цвета, казался уютным и комфортным, особенно порадовал
стол. Большой и массивный, его поверхность была выполнена по принципу паркета,
искусно выложенные фрагменты складывались в причудливый орнамент. Книги
заинтересовали больше всего, но рассмотреть их не было времени.
Вышла обратно в гостиную, у двери стоял слуга, опустив
голову.
– Как тебя зовут? – обратилась я к нему, надо же
узнать имя и попытаться наладить контакт.
– У меня нет имени, – услышала в ответ.
— Значит будет! Дайте-ка подумать... Как тебе...
Михаэль, Миха, Миша?
Мальчишка посмотрел на меня огромными глазами полными
боли, хлюпая носом.
– Нам нельзя давать имена, мы же не мужчины, а значит
никто, – его голос тихо шелестел, почти без какой либо, эмоциональной окраски.