– А-а-а, мистер Краун, наконец-то. А вам тут посылочку принесли. Да, и кстати. Мне тут холодильничек надо в квартиру занести, – и она указала на громадный ящик, похожий на гробницу фараона Сети первого, монументально стоящий в центре лифтового холла.
Тиберий, который устал настолько, что возражать не было ни физических, ни моральных сил, молча потащил этот саркофаг в логово почтенной леди.
– А где ж это вы пропадали двое суток? – старушенция резво скакала вокруг Тиберия, оглядывая его по-птичьи быстрым, любопытным взглядом. – Костюмчик-то какой у вас славный появился. Дорогой. Неужто новым дружком обзавелись?
Костюм был Майкла, потому что когда Лора отвезла его собственный в чистку, там ей сказали, что, возможно, данная вещь представляет интерес для музея криминалистики, но не для порядочной химчистки.
– Я-то не осуждаю ничуть, – старушенция погладила Тиберия по плечу своей, будто, пергаментной сухой ручкой, – дело молодое, хи-хи. А ваш-то франтик знает?
– Нет никакого дружка. – Тиберий с усилием втиснул холодильник в проем между сервантом и телевизором. – Все, готово.
– Ой, спасибо, милый! Век благодарна буду. Что понадобится – сразу приходи и проси. А ночевал-то где, коль нет никого?
– Сначала в тюрьме. Потом в психиатрической клинике, – охотно ответил Тиберий, – всего хорошего, мистер Штерн.
И вышел, пряча улыбку.
Войдя в квартиру, Тиберий действительно обнаружил сверток с карточкой. Не слишком удивившись (он привык, что запертая дверь для курьерской службы не помеха), он взял в руки записку. Перевернув тисненый квадрат, прочел: «Моему лучшему другу. Майкл».
Внутри обнаружились часы, те самые. Первым чувством было раскаяние за неосторожные слова, но потом огромная благодарность и непривычное тепло разлилось в груди. Он поставил часы на самое видное место и сел за работу, так и не придумав, как отблагодарить своего друга.
Прошел час. Бронзовая стрелка болезненно дернулась и рывком переместилась на шесть вечера. По комнате прокатился приятный густой бой, похожий на голос церковного колокола. Тиберий поставил точку и ненадолго задумался. Надо не забыть упомянуть о культе жрецов в Ариции и их золотой ветви. И миф про Иполлита непременно добавить. Как жаль, что эта командировка оттянет завершение его двухлетнего труда! Но с другой стороны – он пройдется по мощеным улочкам настоящего, не эфемерного Берлина, прикоснется ладонью к истертым временем стенам его великолепных храмов, увидит полотна Дюрера. И не беда, что рядом будут дети, они, конечно, несколько омрачат полноту его счастья, но за все в жизни надо платить.