Горел закат кроваво-красный,
Горела хатка на краю,
На танке, больше не опасном
Огонь облизывал броню.
На землю медленно и грузно
Тяжёлый сумрак наползал,
В окопе тихо и натужно
Боец израненный стонал.
С утра держал он оборону,
Отбивши несколько атак,
Когда закончились патроны,
Гранату он зажал в кулак.
Земля за бруствером дрожала
Скрипели траки, всё круша,
И смерть упрямо наползала,
Бронёй горячею дыша…
Казалось, нервы – на пределе,
И с губ готов сорваться крик,
Но был он мудр в солдатском деле
И точно выбрал нужный миг…
Потом он ничего не помнил,
Тугой отброшенный волной,
Лежал в своём окопе полном,
С разбитой чем-то головой.
Не видел он, как в рукопашной
Поднялся взвод, врага гоня,
Очнулся вдруг от боли страшной,
Один в степи, на склоне дня.
Рукой тяжёлой, онемелой
Ощупал голову в крови,
Язык во рту деревенелый
Очистил от сухой земли.
На поясе нащупал фляжку
Она всегда висела там,
С трудом порвав, смочил рубашку,
Поднёс к запёкшимся губам.
Пытался встать, но боль пронзила,
И вновь сознанье отняла.
Очнулся – по небу скользила
Кроваво-красная луна.
Лежал он, силы сберегая,
Порой впадая в забытьё,
Родных и близких вспоминая
И довоенное житьё.
Картинки, словно в кинофильме,
Одна сменялись за другой:
Вот он рыбачит на плотине,
Вот на луга идёт с косой…
Вот Маша перед ним явилась,
Смотрели ласково глаза,
И по щеке его скатилась