Женщина обернулась на икону, висящую
в углу, и несколько раз размашисто перекрестилась. Помолчала,
собираясь с духом, и продолжила:
– И такой громкий жалобный плач, аж
сердце разрывается от тоски. Выглядываю на улицу – никого, только
старые качели на березе качаются, как будто на них кто-то сидит. И
плач с той стороны, и причитания. Страшно, ужас как.
2.
Подойдя к углу дома, Анчут
остановился в тени. Нина подошла и тоже остановилась.
Двор за домом хорошо освещала луна.
Был он большой, но неухоженный. Особенно сейчас, поздней осенью,
когда с деревьев облетели листья, а моросящий дождь превратил землю
под ногами в бурую раскисшую грязь. С одной стороны двора к забору
прижимался небольшой деревянный сарайчик. Сразу за ним была
постройка поновее, из газосиликатных блоков, накрытая серым
шифером, с большими, местами поржавевшими, воротами. Перед воротами
площадка выложена старой тротуарной плиткой, из швов которой
пробивался мох. Когда-то сооружение задумывалась как гараж, сейчас,
наверное, он забит старым хозяйственным хламом. Потому что места
для машины Ольги внутри не нашлось, она оставила ее там же, где и
Нина – на улице перед калиткой. С другой стороны, возле забора были
неаккуратно сложены дрова и спиленные ветки. Тут и там росли
несколько садовых деревьев. С такого расстояния ночью невозможно
было разглядеть, какие именно. Скорее всего, яблони. В правом углу
двора возвышалась высоченная береза. С одной из ее веток свисали
старые детские качели, про которые предупреждала Ольга. Качели с
легким скрипом покачивались – на них кто-то сидел. Нина подалась
вперед, чтоб разглядеть получше, и высунула лицо под лунный свет.
Анчут шикнул на нее и толкнул в бедро маленьким кулачком, чтобы не
высовывалась.
На качелях спиной к ним сидела
худенькая девушка в длинном белом платье. Она слегка покачивалась,
но дерево не скрипело, слышался только тихий плач. По коже у Нины
побежали мурашки, ей стало очень-очень страшно. От девушки
невозможно было оторвать глаз. Длинные светлые волосы доставали
почти до пояса, кожа на плечах и руках совсем бледная, как бумага,
платье белое-белое – аж глазам больно. Казалось от него исходило
какое-то лунное свечение, девушку было очень хорошо видно, несмотря
на густую тень, отбрасываемую березой на качели. Девушка опустила
голову и заплакала громче с всхлипами и подвываниями.