И мама смеялась.
А сейчас она лежала на полу. И
охотничья собака отца, Герин, обнюхивал ей лицо. А потом сел рядом
и завыл. Печально так… горестно.
Дальше я и сама себя не осознавала.
Все было, как в тумане.
Герин получил пинок, и Мия за ошейник
вытащила его из дома. Нечего тут!
Они хоть и бедные, а все ж не ньоры!
Ее отец – дан! Просто денег у него нет, и все наследство медяки
медные да клочок земли… охота была не только развлечением, но и
способом выжить.
Младший брат отца, дан Пьетро, давно
плюнул на благородство рода, семнадцати лет от роду ушел из дома,
умудрился удачно жениться – то есть обменял титул на деньги, взял в
супруги дочку купца, и усердно помогал ее отцу в торговле.
Дан Джакомо до такого не
опускался.
Кое-как сводил концы с концами,
получал скудную ренту от арендаторов, то одалживал денег у брата,
когда выдавался неудачный год, то отдавал…
Мия знала, что о поездке ко двору и
мечтать не приходится. Что удачный брак… вряд ли это возможно в ее
состоянии.
Основа удачного брака – приданое.
Кроме клочка земли и полуразваленного дома, даже не замка, у отца
ничего не было.
Деньги? Какие деньги?
Мия понимала, что ее судьба или брак
по расчету, или монашество. Но это было ДО беды, случившейся с
отцом. А вот что будет сейчас?
Мама так и лежала на полу, и Мия
решилась. Брат растерян, да он и на три года младше нее. Ему всего
девять лет. Какие уж тут команды?
Слуги мечутся, младшие рыдают…
Кто-то должен взять все это в руки?
Кто-то должен… и выбора нет…
Маму свою Мия любила совершенно
искренне. Но и оценивала достаточно трезво.
Слабая и хрупкая, эданна Фьора
полностью соответствовала своему имени. Цветочек. Нежный и хрупкий.
Изящная и грациозная, томная и воздушная… каким образом она родила
четверых детей?
Не понять.
Но родила же… и воспитывала, и
хозяйство вела, хотя и из рук вон плохо…
Воздушность – конечно, хорошо, но для
хозяйства лучше на земле стоять двумя ногами. Иначе это плохо
закончится.
Такими словами Мия не думала. Но
понимала, что на мать сейчас рассчитывать нельзя. А потому сделала
первое, что ей пришло в голову.
Два шага вперед.
А потом размахнулась – и отвесила
первой же подвернувшейся под руки служанке звонкую затрещину.
- А ну молчать, дура!
Служанка замолчала просто от
шока.
Ладно бы эданна… но чтобы ребенок?
Ее? Вот ТАК!? Растерянность ньоры была видна невооруженным
взглядом, но выть она перестала. А Мии того и требовалось.