Он оглянулся на меня почти злобно, окатив синевой глаз, но уступил место.
Я еще раз промокнула рану и высыпала на нее горсть молотой корицы. Запахло пряниками и праздником, и этот запах успокоил, словно кто-то шепнул на ухо: «Всё будет хорошо».
Но хорошо не стало, потому что парень бросился на меня, перехватывая мою руку, и заорал:
- Ты что наделала, ведьма?! Грязь попадет в кровь! Начнется гангрена! Она умрет! Ты хочешь, чтобы она умерла!
- Это корица… - возразила я сердито, но он не слушал и схватил меня за горло.
- Если ты навредишь ей, ведьма… - начал он с угрозой и чуть сжал пальцы – а они у него были будто железными.
Дело принимало серьезный оборот, но я не растерялась.
- Родниковая вода… - прохрипела я, пытаясь освободиться от его руки. – Скорей неси родниковую воду, она в ведре…
- Где?! – он отпустил меня и заметался в поисках воды.
- Сейчас все смоем, - заверила я, кашляя и потирая горло. – Только воды… быстрее воды… Вон там, в чулане…
Собственно, это был не чулан. Прежний хозяин дома охотничал и держал там пойманных живьем лесных зверей и птиц, чтобы потом продать за хорошую цену, а мы с мамой хотели устроить курятник на зиму. Чулан был достаточно большой, чтобы поместилась косуля средних размеров, а решетка была такой крепкой, что выдержала бы и медведя. Или буйного юнца. И замок был под стать решетке. Он, кстати, лежал на полу, с уже воткнутым ключиком.
- Сюда, - позвала я, - вон там ведро…
В чулане и в самом деле стояло ведро, но вовсе не с водой. Парень бросился внутрь, и прежде, чем он взялся за дужку ведра, я захлопнула клетку и навесила замок, повернув ключ.
- Тут не вода! – рявкнул юнец и резко обернулся, услышав клацанье замка. – Ты что это сделала, чумазая малявка? – спросил он внезапно осипшим голосом, подходя к решетке и пытаясь открыть дверцу, а потом заорал во всю силу легких: - А ну, выпусти меня! Немедленно!
- Когда успокоишься, - ответила я с ледяным спокойствием, бросила ключ на стол и вернулась к девушке.
8. 8
Вслед мне летели вопли и проклятья, но я перестала обращать на юнца внимание. Сейчас мне было совсем не до него. Девушка еле дышала, и губы у нее посинели. Я быстро растопила печь и щедро подкидывала хворост, пока пламя не загудело. Я вскипятила воду и заварила целебных корешков из материных запасов – он должен был взбодрить раненую, придать ей сил, наполнить жилы новой кровью.