Моих мотивов она в упор не понимала, я же выдавила единственное слово:
— Свобода.
Тогда Марджери расхохоталась.
— Птичке захотелось воли? — с издевкой спросила она меня. — Только кто тебе ее даст? Ты курочка, несущая золотые яйца, в тебя вложены усилия и средства.
— Я готова отработать, — сквозь рыдания выдавила я, утыкаясь лбом в грязный ковер.
— Твоя цена два миллиона золотом, — старуха назвала заведомо неподъемную сумму и сплюнула прямо на пол. — Ты не соберешь их за всю жизнь, даже если будешь обслуживать троих за ночь.
Тогда у меня не было сил ей перечить, но планочку цели в тот день я себе задала.
— Дайте слово, что если я заплачу вам эти деньги, вы меня отпустите.
Это обещание повеселило хозяйку борделя.
— Да кому ты нужна будешь потом, с бездонной дырой между ног?
Я же упрямо процедила:
— Дайте слово.
Сквозь злую усмешку Марджери кивнула и даже щелкнула пальцами, материализуя договор:
— По рукам, девочка. Чтобы все было по-взрослому, мы даже подпишем контракт.
Я хорошо помнила момент, когда моя подпись вспыхнула зеленым свечением на волшебной бумаге в знак подтверждения сделки.
Каждую ночь я представляю себе миг, когда выполню условия сделки, выплачу старухе всю сумму и смогу уйти. За три года я уже успела отработать четвертую часть долга, и только упорство заставляло меня верить, что если продолжу работать такими же темпами, то через девять-десять лет выйду в город вольной дамой.
Уеду в другую страну и забуду о прошлом.
Я выключила воду и ступила на кафельный пол ванной. Полотенец я не держала принципиально, мне нравилось, когда капли сами высыхают на теле, поэтому пока наносила ухаживающие кремы на распаренную кожу, на пол натекла изрядная лужица.
Без зазрения совести я вытерла ее порванным платьем, любуясь влажными разводами на дорогом атласе.
Где-то в глубине души наряд все же было жаль, он мне нравился, но такова участь многих платьев в гардеробе куртизанок. Наши клиенты слишком любят грубость. Но лучше пусть страдают тряпки, чем женские лица.
В доме, где я росла, мужчины часто били девочек. Мне же оставалось порадоваться, что мои “аристократы” все свои фантазии о насилии совершали исключительно в собственном сознании.
Хотя я часто видела, как они представляют мое лицо изуродованным от побоев, а волосы намотанными на свой кулак. Тот захват от сэра Карлоса сегодня был цветочками по сравнению с этим.