Выйдя из нотариальной конторы,
огляделась и потопала по дорожке. Под мышкой – сверток с
исторической ценностью, в голове – тяжелые мысли, на душе – камень.
Через минуту свернула на Ленинградский проспект и остановилась на
светофоре. Вспомнила, что дома из еды только прах таракана под
тумбочкой, убиенного мною на днях. Но идти куда-то в магазин с
наследством под мышкой – боязно. Я не настолько смелая.
Ноги устало понесли меня домой. И
правильно, нечего шляться по улицам. В подъезде прислушалась,
бесшумно протопала до третьего этажа и открыла дверь своей
квартиры.
Ну, насчет квартиры – громко сказано.
В этом милом уголке мне принадлежит только комната. Проще говоря,
живу в коммуналке.
Соседка – тетя Валя, ворчливая тетка,
каждый день подъедающая мой мозг. Старушка пятьдесят лет
проработала уборщицей в районном отделении полиции, тогда еще
милиции, и дай терпения всякому, кто окажется ее собеседником.
Заговорит до смерти. Впрочем, в коммуналках бывает и похуже.
Я прислушалась. За дверью соседки
тихо бухтел телевизор. Это хорошо. Это признак того, что старушка
не прицепится, как клещ с очередными новостями. Бесшумно пробралась
к своей комнате и заперлась изнутри. Все, что сейчас меня
интересовало – наследство. Ведь кто я? Простушка, детдомовка,
которую, говорят, подбросили к дверям приемного отделения
больницы.
В одиннадцать лет я оказалась в
семье. Редкий случай, начиная с того, что будущие опекуны поймали
меня за руку на воровстве, когда мы с девчонками шарили по рынку.
Что такое жизнь и каковы ее проявления, я узнала еще в том
возрасте. Старшие в детдоме не церемонились с нами. Расклад простой
– или принесешь деньги, или забьют, а потом заставят спать на полу
под кроватью.
Воровать я не умела, предпочитала
попрошайничать. Но и тут однажды не свезло. Нарвалась на
профессионалов. Вначале побили, потом поговорили, поставив условия
– проще удавиться… В общем, пошла на рынок… И оказалась пойманной
за руку. В результате, к щелбанам от старших прибавились придирки и
наказания от воспитателей. Понятно, что по приказу директора. Не
любил он, когда детей ловили на воровстве. Любил, когда не
ловили.
А через полгода меня забрали в семью.
Оказалось, что те самые тетя и дядя с рынка. За это время они
собрали кипу документов, прошли пару-тройку бюрократических кругов
и вновь явились в детский дом, уже в качестве моих законных
представителей.