- Давай, вали отсюда! И больше не приходи! Не твоё это всё!
- Меня предки заставляют учиться! – пожаловался юноша чуть не
плача.
- Они чего у тебя, больные на голову что ли?
- Они хорошие! Добра мне желают!
- Ох! Твою ж мать! Ну, так пусть следующий раз с тобой и
приходят! – разозлился Макар, - У нас тут через день «вкусняшки»
(труп в начальной стадии разложения) прибывают!
Парень что-то ещё бубнил себе под нос, размазывая рвоту по
лицу, но Макару это было уже без интереса. Всё остальное его уже не
касалось. Он всего лишь – «ночник»! Его дело принять ночью вновь
прибывших «жмуриков», если таковые будут. Проверить
сопроводительные документы, что бы всё было в порядке, и утром,
сдав смену, отправится домой, отсыпаться. Работа не пыльная. Платят
хорошо. А главное, никто не лезет в душу и не указывает, как
жить.
Макар любил ночные смены и почти никогда не спал на работе, он
всецело отдавался на милость терзающих его фантазий. Где-то там, в
глубине собственных мыслей и происходила его настоящая жизнь,
полная ярких и головокружительных событий. И оставшись один в морге
на всю ночь, наедине со своими мыслями, он чувствовал себя
полноценным человеком, которому подвластны любые испытания. Потому
что в выдуманном мире для него не было ни правил, ни ограничений в
действиях. Так же как и не было так надоевшего и вечно сковывавшего
его чувства робкой не ловкости.
Хотя, скорее всего это был самый обычный страх перед тем, что он
может причинить кому-то вред, ошибиться, либо его просто начнут все
кому не лень грязно обсуждать и винить в том чего он не делал и
даже не помышлял сделать.
Это постоянно преследующее его чувство в жизни, делало его
большое и сильное тело неповоротливым и неуклюжим. От этого он
становился раздражительным, злился на себя, и рука его сама собой
тянулась к бутылке с коньяком. Этот благословенный напиток наполнял
его тело свободой от собственных предрассудков, делая мысли более
ясными и чистыми.
Макар не боялся мёртвых, считая их безобидными и обездоленными.
Глядя на то, как в холодильнике на полу и на каталках лежат голые
заштопанные тела в ожидании своей дальнейшей участи, он испытывал
куда чаще обычное отвращение от внешнего вида, нежели другие
эмоции. Порой ему было их даже жаль. Но это чувство в нём
вспыхивало лишь при виде молодых, ещё не успевших толком пожить
людей.