Последние слова спектакля образуют текстовую рифму сегодняшних траурных митингов к традиции католического Реквиема. Начавшись словами «Requiem aeternam» (вечный покой) – спектакль заканчивается словами «вечная память», произносимыми участниками действия на разных языках. Эти последние слова зал слушает стоя – финал симфонического перформанса превращается в стихийную минуту молчания.
04.05.2010
Опубликовано в газете «Мариинский театр» №1—2 2010 г.
Новогодние секреты Теодора Курентзиса
Новогодние сюрпризы, предназначенные для знатоков классической музыки, начались три года назад: концерт «Другой Новый Год» – 2009 совпал с открытием московского ТКЗ «На Яузе». В анонсах было объявлено «альтернативное креативное действо», программа которого держалась в строжайшем секрете, названы были только имена участников – Дмитрий Черняхов, Алла Демидова, Теодор Курентзис. Вместе с тем весь ход объявленного «креативного действа» опровергал зрительские установки. Оперный режиссер, осуществивший множество спорных, сложных по эстетике постановок, Дмитрий Черняхов – выступил чтецом при исполнении симфонической сказки «Петя и волк» С. Прокофьева. По аналогии с симфонической сказкой С. Прокофьева, для исполнения «Карнавала животных» Сен-Санса прозвучали стихотворные комментарии греческого поэта Димитриса Яламаса в исполнении Аллы Демидовой. Главными героями «креативного действа» оказались персонажи «инструментального театра»: Борис Андрианов (виолончель), Петр Айду (фортепиано), Елена Ревич (скрипка), Андрей Дойников (кларнет). Взрослым слушателям предлагалось вновь пережить воспоминания от детских сказок: трогательные перипетии страданий утки, крякающей в животе волка; забавные, напоминающие о первозданности юношеского восприятия, контрасты между дрессированными «Пианистами» и возвышенной, трепетной лирикой знаменитого «Лебедя» (солист – Борис Андрианов). Бережное, трепетное, утонченное переживание каждого звука, темы, фразы заставило воспринимать мир детских миниатюр как некое минималистское действо, полное неуловимых мгновений, насыщенное живыми интонационными деталями.
Третье отделение было посвящено исполнению «Прощальной симфонии» Гайдна при свечах. То, о чем мы привыкли читать в детских книжках, в сценическом представлении обнаружило бытовой, непраздничный контекст, остро, эмоционально воспринимаемый в сегодняшней традиции (ведь современный концерт классической музыки невозможно представить без заключительных аплодисментов, преподнесения цветов). Музыканты уходили со сцены, неловко поворачиваясь спиной, и прямо на глазах у публики уносили свои инструменты (громоздкий контрабас остался лежать). С каждым новым таким уходом, обескураживающим своей неторжественной будничностью – все большее внимание привлекали истаивающие, интимные звучности, стремящиеся к тишине, к полутонам, доверительным интонациям вполголоса. «Креативное действо» обернулось щемящим, пронзительным высказыванием о прощании с уходящим временем, таким драгоценным, таким трепетным, живым, пульсирующим … «Остановись, мгновенье!»