Опера А. Мосолова состоит из 10 картин (которые объединены в 5 небольших действий, но в нынешнем спектакле опера исполнялась без антракта). Краткость картин и яркость контрастов отражает влияние кадровости, кинематографичности (к тому же и режиссерские пометы композитора предполагают введение кинокадров при постановке).
Новаторские, конструктивистские образы ярко контрастируют сценам деревенского прошлого. Звуковые картины нового индустриализма переданы прежде всего красочными, изобразительными средствами симфонического оркестра, а также декларативной речевой интонацией. Главный герой, конструктор Гавр, не поет, а только произносит короткие фразы – речевки, лозунги.
Прошлое же «уходящей Руси» воплощено при помощи вокального интонирования – песенного, бытового, мелодического материала (в постановке исполнял фольклорныйансамбль Консерватории). В опере звучат и популярные песни, традиционное оперное пение сочетается с речевой интонацией. Вся эта многоплановая звуковая картина создает органическое целое и не вызывает ощущения пестроты, разнородности приемов.
Контраст фольклорно-песенного материала с конструктивистским, звукоподражательным проведен в драматургии оперы органично и последовательно. Торжество «конструктивистского» начала в музыкальной части спектакля поражает жестокостью и бескомпромиссностью в передаче линии «положительных» героев – вождей нового строительства.
Наиболее очевидно это выражено в финальных сценах: гибель героини Секлетеи не вызывает не только страниц, подобных Реквиему (назовем для примера антракты в операх «Катерина Измайлова», «Воццек»), но даже завершенного музыкального построения, и вместо воплощения глубоких чувств прощания с погибшей – лишь холодная, жесткая речевая декламация новых лозунгов.
Вместе с тем, в воплощении линии «отрицательных» героев, олицетворяющих уходящую деревню – старухи Секлетеи, кликуш Фефелы и Ненелы, (к ним присоединяется тенор-альтино – инок Гавриил), и других жителей деревни композитор раскрывает не только органичное претворение фольклорного песенного материала, но также множественные связи с традицией русской оперной классики. Так, образ старухи Секлетеи вызывает заметные ассоциации с «Хованщиной» Мусоргского, ему свойственны истовость, цельность. Параллели «Плотины» с Хованщиной Мусоргского неоднократно отмечались в научных исследованиях, посвященных опере Мосолова (И. А. Барсовой, С. Караванской).