Один из вельмож не смог удержать прыть своих мыслей и начал всех перекрикивать: «Я – сама доброта. Я такой добрый, что сам себе порой не могу сделать ничего полезного, чтоб не огорчать при этом своих слуг. Ведь тогда мне придется урезать им жалованье, и в их в семьи придет нужда и голод».
«А я такой добрый, – стал рассказывать другой вельможа, – что не могу поутру глядеть на себя в зеркало, чтоб не оскорбиться отражением. Сами знаете, как нелегко мне исполнять свои обязанности по управлению другими людьми. Бывало, и спать и есть приходиться, не вставая с дивана, – не могу отвлечься от мыслей о своей доброте и о том, как она на мой народ изливается. Занят я этим очень, не до окружающих. Вот, даже зеркало меня не узнает – отражает в себе какое-то странное, уродливое чудовище».
«А я доброту свою ни от кого не скрывал, – молвил третий вельможа, – но я ее никому и не показывал. Зачем транжирить просто так то, что мне самому пригодиться может? Добр не тот, кто другим помогает, а тот, кто всегда готов прийти на помощь в трудный момент. Вот только этот момент, как я чувствую, не скоро наступит. И поэтому я буду свою доброту холить, беречь, приумножая, да чтоб другим неповадно было на нее позариться, – пороть своих слуг, чтоб лучше ее берегли. Доброта – она охраны требует. Не далек тот час, когда кто-нибудь из вас на нее посягнуть захочет. Вот уж тогда я вам задам перцу! Будете всю свою жизнь мою доброту помнить!»
Так кричали вельможи и хвастались, а за окном их дворца вставало солнце. Не заметили они в хвастовстве о своем добре как ночь прошла. Новый день наступал, наполняясь красотой и лаской небесного светила. Солнышко согревало землю, птицы своим щебетом приглушали шум и крики, создаваемые вельможами… И все бы хорошо, но ведь однажды выйдут они из своих зал и станут не только друг другу, но и всему миру мощь своего добра доказывать. Ведь у них для этого есть все: войска обучены, пушки заряжены – хорошо подготовились они для защиты добра от сил зла, да и нам – простакам пора разъяснить кто среди них самый добрый.
Вот и затаился мир в немом ожидании. Что же сделать ему, чтоб о подобном добре больше не слышать? Как стать иным – простым и ясным, без криков и слез, без призывов понять заботу о нас, что порой завершается болью и лишениями?